— И что из того? — спросил я.

— Обычный трюк сухопутного жителя, — заметил мой друг. — Настоящий моряк никогда не плюет по ветру. Он не смог бы.

Вскоре мы прошли мимо этого человека, который потянул за прядь волос у себя надо лбом и завел хриплым голосом, который должен был донести до нас мысль о перенесенных тяготах, штормах, кораблекрушениях, сражениях и лишениях. «Господь — да благословит — вашу — честь — подайте — медяк — бедному — моряку — так как — ни — маковой — росинки — во — рту — с — позавчерашнего — дня — восемь — колоколов — Господь — любит — вашу — честь — да! — я — в рот — ничего — не — брал — с — позавчерашнего — дня — бросьте — медяк — бедному — моряку».

Мой друг обернулся и посмотрел нищему в лицо.

— Какой корабль? — быстро спросил он.

Человек бойко ответил.

— Имя капитана? — продолжал мой друг.

Тот опять бесстрашно ответил, хотя его глаза беспокойно забегали.

— Какой груз? — спросил мой неумолимый спутник.

Попрошайка не ошибся и ответил правильно.

— Название порта, причина увольнения?

Эти и другие вопросы задал мой друг и получил на них ответы. Но человек явно начал чувствовать затруднение. Мой друг вытащил кошелек, как будто хотел дать ему что-то.

— Что ты здесь делаешь? — неутомимо продолжал он свой опрос. — Ты ушел подальше от берега, чтобы попытаться найти корабль здесь? (Мы находились в Лейстере.)

Мужчина стал говорить с запинкой и тянуть за свой чуб, чтобы иметь время собраться с мыслями и придумать хорошую ложь.

— У меня был тут друг, и я думал, что он может помочь мне.

— Давно ты вернулся с Балтики?

— Полтора — года — ваша — честь.

— Ты знаешь Киль? (город в Германии, порт на Балтийском море. — Пер.)

— Да — ваша — честь.

— Знаешь там таверну «Британский флаг» на набережной?

— Да — ваша — честь.

— Часто там бывал?

— Да — ваша — честь.

— Ник Джонсон все еще ее хозяин?

— Да — ваша — честь.

— Тогда, — сказал мой друг, дав крепкую оценку правдивости попрошайки, — я советую тебе быстро уходить отсюда, так как вон там стоит полицейский, и если я позову его, то скажу ему, что ты обманщик. Нет там такого заведения на набережной. Убирайся отсюда, негодяй!

Попрошайка поплелся восвояси, взглядами бросая проклятья, которые он не осмеливался выразить словами.

Рядясь под моряка «с королевского флота», попрошайка облачается в иную экипировку, которая выглядит наряднее.

Он надевает грубые синие штаны, симметрично скроенные на бедрах и мешковатые внизу. На нем свободная рубаха из того же материала, парусиновая бескозырка с названием судна, написанного поблекшими золотыми буквами, сдвинута у него на затылок, а вокруг талии намотан кусок бечевки или «тросовый талреп», с которого свисает большой складной карманный нож, от которого если и мало пользы в сражениях за свою страну, то он сослужил ему хорошую службу тогда, когда тот утихомиривал квохтанье какой-нибудь заблудившейся домашней птицы, встретившейся ему на пути, или пугал женщину, живущую в каком-нибудь уединенном доме, побуждая ее быть щедрой. Этот тип либо из Плимута, либо из Портсмута, Косен-Бей или Хамоуза. Это всегда крепкий мужчина, он не обычный моряк и не может поступить на корабль, потому что Адмиралтейство издало приказ не вводить в строй новые судна. Как и лжеморяк с торгового судна, он каждого человека на суше называет «ваша честь» в соответствии с установленными правилами, которые соблюдают матросы в драмах о моряках. Он жует старый плиточный табак и гоняет его во рту с показным смаком. Его основными жертвами становятся мальчики с богатым воображением, у которых свежи в памяти «Робинзон Крузо» и «Рассказы об океане», а также пожилые дамы, родственники которых ушли в плавание. В течение многих месяцев после морского сражения он находится в расцвете сил и в городах, расположенных вдали от моря, рассказывает сильно приукрашенные истории о приключениях его собственного корабля и его храброй команды в боях. Он очень часто ссылается на «кэпа» и щедро пересыпает свой рассказ выражениями вроде «и кэп поворачивается и говорит мне». Он чувствует пульс своих доверчивых слушателей через их глаза и обманывает их с воодушевлением артиста. Еще одна фраза: «Когда мы взяли их на абордаж». Я слышал, как один из этих бродяг сказал:

«О, когда мы взяли их на абордаж!» — но мое слабое перо не в силах достоверно передать рассказ о подвигах такого лже-моряка, его корабля и его храброй, отважной команды, «когда они взяли их на абордаж». Я подождал, пока его красноречие иссякнет, и затем сказал: «Я читал отчет об этом сражении в газетах, но в них ничего не говорилось об абордаже. Насколько я понял из прочитанного, вражеский корабль находился на слишком небольшой глубине, чтобы такой маневр оказался возможным; но пока враг не сдался и пока не вышли лодки, чтобы завладеть кораблем, суда отстояли друг от друга больше чем на полмили».

Это сбило бы с толку обычного плута, но обманщик с хорошими физическими данными сразу же и с огромным явным раздражением сказал: «Газеты! Ах, газеееты! К черту газееееты. Не верьте, что они там пишут, это точно. Посмотрите, что они написали про старого Чарли Нэпиера. Ну же, сэр, я был там, уж я-то знаю».

Временами такой лжеморяк громко поет песню, прославляющую героизм английских моряков на море, но в последнее время это стало встречаться нечасто. В других случаях он берет на время симпатичную маленькую девочку и, положив руку на перевязь, добавляет свои раны и потерявшего мать ребенка к своим другим притязаниям на сочувствие публики. После сильного шторма и потери нескольких судов он появляется со свежей байкой и в новом одеянии из тщательно подобранных лохмотьев. Когда эти средства не срабатывают, он вынужден обращаться к торговле и вкладывать небольшой капитал в несколько сотен самых дешевых и пару дюжин самых лучших сигар. Если у него нет денег, он их крадет. Он отращивает бакенбарды и смазывает их точно на тот же либеральный манер, что и свои блестящие волосы. Он покупает бушлат, нарядный жилет и широкие штаны, меняет свой черный шейный платок на красный, концы которого продевает через массивное кольцо. Поверх жилета он носит широкие подтяжки и приобретает полуиностранный вид, вид моряка, только что возвратившегося из дальних стран. Он загадочно обращается к вам на улице и спрашивает вас, не хотите ли вы «несколько хороших сигар»? Он говорит