Увлекшись этими философскими построениями, Берестин не заметил, как забрел в самый глухой угол сада. Все здесь было, словно декорация к «Сказке о спящей царевне». Полуразвалившийся фонтан, потрескавшиеся и проросшие травой асфальтовые дорожки, бузина, буйно захватившая некогда ухоженные клумбы. Внизу — темная, смутно шелестящая зелень, вверху — пасмурное небо, через которое так и не смогло пробиться солнце. Будто ожившая картина в стиле художников «Мира искусств»… Алексей залюбовался ею, присев на край фонтана. Потом рывком поднялся. «Изящно, но маловато исторического оптимизма…» — сказал он вслух.

…В приемной кремлевского кабинета Сталина уже ждали вызванные Поскребышевым Тимошенко, Шапошников, Жуков. Все они были давно знакомы с Марковым, все знали, где Марков должен был сейчас находиться, и его появление рядом со Сталиным их поразило. Но только лишь более крепкие, чем обычно, рукопожатия выдали их реакцию. Впрочем, появление Маркова-командарма (а все его помнили комкором) вызвало у присутствующих не просто радость за товарища. Факт мгновенного возвращения и даже взлета вычеркнутого из жизни Маркова, самого, кстати, молодого из них, наводил на размышления. Это могло быть, в особенности — на фоне скоропостижной кончины Берии, знаком меняющейся государственной и кадровой политики.

Три дня назад Сталин дал им задание представить ему план действий на случай внезапной агрессии фашистской Германии, теоретически возможной в первой половине июня. С одной стороны, такое задание выглядело как дальнейшее развитие зимней военной игры, в которой Жуков, командуя синими, наголову разгромил красных во главе с Павловым. С другой — не стоило исключать вероятности, что Сталин изменил точку зрения на перспективы развития советско-германских отношений, и все предыдущие установки уже потеряли силу.

Ошибаться тут было нельзя, ошибка в прогнозах могла обойтись дорого. А тут еще Марков, раскованный, почти веселый.

— Есть мнение, — сказал Сталин, когда все заняли свои места, — назначить товарища Маркова командующим Западным военным округом.

Такое выражение означало, что вопрос им решен и от присутствующих требуется принять его к сведению.

Все трое обменялись мгновенными взглядами, означавшими одно и то же. Конечно, они знали Маркова как способного, даже талантливого, командира, но три года в заключении чего-нибудь да значат. И менять командующего, хоть и не гения, конечно, на самом пороге большой войны — не самое лучшее решение.

— А с Павловым что? — вырвалось у Тимошенко.

— А товарищу Павлову мы дадим работу, более соответствующую его способностям, — усмехнулся Сталин. — Он же у нас танкист… — И тут же, без паузы, перешел к делу, ради которого их собрал. — Я познакомился с планом. Мне кажется, товарищи не совсем поняли, что от них требуется. Я думал, три таких выдающихся военачальника создадут документ исключительной силы, чтобы ни прибавить, ни убавить было нечего. Нам не нужно повторять наши же благие пожелания. Ускорить, усилить, признать необходимым… Это не те слова. Вы писали для товарища Сталина. Как он к этому отнесется, понравится ему, или нет. А сейчас нет времени играть в игры. Если мы думали, что оно у нас есть, мы ошибались.

В устах Сталина такие слова звучали невероятно. По крайней мере, никто из присутствующих, исключая, конечно, Маркова, ничего подобного не слышал.

— Да, это наш просчет. Не будем сейчас вдаваться в анализ, кто больше виноват, это непринципиально. Сейчас следует искать путь, который нас выведет из очень… неприятного положения. У нас есть полтора месяца. До пятнадцатого июня максимум. Вы готовы к войне, товарищ Тимошенко?

Нарком обороны Тимошенко под взглядом Сталина рывком поднялся.

— Сидите, товарищ Тимошенко. Я вас слушаю.

Маршал был поражен не столько критикой в адрес их плана и не тем даже, что война, по словам Сталина, так близка, а тем, словно говорил не Сталин, а совсем другой человек. Конечно, Тимошенко не мог и вообразить, как близок оказался к истине.

— Товарищ Сталин! Вы знаете, что мы уже год делаем все, чтобы подготовиться к отражению агрессии. — Он начал перечислять все, что делалось и намечалось.

— Не надо нам этого рассказывать. Мы это знаем не хуже вас. Скажите откровенно, как будто здесь нет товарища Сталина, как вы видите развитие событий, если немцы нанесут внезапный удар всеми силами? Сколько у них там сил?

— По нашим данным — около восьмидесяти дивизий…

— Рекомендую вам это число удвоить. Тем более, что немецкая дивизия полного состава на тридцать процентов больше нашей, а у нас далеко не все дивизии укомплектованы по штату… Правильно, товарищ Жуков?

— Так точно, не все.

— Вот товарищ Жуков однажды разгромил Павлова при равном соотношении сил. Возможно, Марков будет удачливее Павлова? Вы на это надеетесь? Не стоит. Марков действительно способнее Павлова, но этого мало. Мы с вами, кажется, готовимся еще к одному Халхин-Голу. А будет совсем другая война. Короче… — прервал он сам себя, зажег спичку и старательно раскурил трубку. — Короче, план нужно переписать. Весь. Пусть будет короткий и ясный документ. И перестаньте думать категориями мирного времени. Если мы сейчас начнем прикидывать, как о наших действиях подумают там-то и там-то, если станем считать, во сколько рублей обойдется каждое мероприятие — позже придется платить совсем другую цену. Кровью наших людей будем платить, землей нашей будем платить…

Берестин смотрел на говорящего эти слова и думал, что сейчас Сталин выглядит как раз таким, каким его воображали себе миллионы советских людей, искрение считавших его гением, мудрым и заботливым вождем, который во все вникает и всегда знает единственно верное решение. Если бы он на самом деле был таким…

— Нужно написать так. — Он начал диктовать. — В течение мая месяца провести скрытую мобилизацию сил и средств для отражения массированной агрессии фашистской Германии. Основные войска вторых эшелонов развернуть на линии укреплений старой границы. Срочно привести оборонительные сооружения в боеспособное состояние, для чего создать специальное полевое управление во главе с генерал-лейтенантом Карбышевым. Для проведения работ использовать войска вторых эшелонов всех приграничных округов и вновь направляемые на Запад соединения. Произвести досрочный выпуск военных училищ без экзаменов. Выпускников использовать для доукомплектования имеющихся и формирования новых частей и соединений. Направить для участия в подготовке линии обороны слушателей старших курсов всех военных академий. В течение двух недель провести мобилизацию всех командиров запаса и младших командиров, проходивших действительную военную службу в период тридцать пятого — сорокового годов. Использовать их для подготовки районов формирования новых подразделений. По объявлении всеобщей мобилизации в первую очередь призвать лиц, проходивших действительную военную службу в строевых подразделениях после тридцатого года. — Сталин прекратил диктовать и пояснил: — Нам не нужно сразу призывать слишком много людей. Лучше мы призовем треть подлежащих мобилизации, но это будут готовые к бою солдаты…