Половинка безымянного на левой руке, мизинец на правой, указательный по ноготь правой и средний левый до указательного, я часто смотрел на их отсутствие и вспоминал, как описывал все эти черты в книге.

В то время у нас в деревне гостил мой троюродный брат, которого запрягли вместо меня колоть дрова. Тогда он случайно оттяпал себе топором три пальца левой руки, которой держал полено, чтобы оно не упало.

Кровь хлестало из его обрубков, как не в себя, а кажущимися бутафорией пальцы расположились рядом с расколотыми дровишками.

Это произвело на меня такое впечатление, что я решил прописать отсутствие пальцев у Апрель.

История кончилась тем, что мы на машине везли его в ближайшую больницу в нашем районном центре. Я нёс его пальцы в ведре льда, пока моя двоюродная сестра вела машину, а мой троюродный брат лежал на заднем сиденье с бинтами на левой руке и пустым взглядом смотрел на дорогу.

— Аластор…

Апрель неловко прервала тишину, между нами, отрывая меня от воспоминаний прошлой жизни.

— Прости, задумался.

Неловко почёсывая свои ладони, я сел у её кровати с белыми простынями. Они чем-то напоминали мне белое платье, в котором была Апрель, когда использовала «Высшее Иллюмино», на их фоне она выглядела также невинно.

Мой взгляд блуждал по голубым стенам и голографическому телевизору, который висел напротив кровати Апрель.

— Как тебе тут?

Апрель поигралась со своими пальцами под простынёй, поглядывая на дверь, через которую я вошёл к ней.

— Неловко. Здесь тихо, мало людей. Врачи здесь добрые и вежливые. Они показали мне парк и зону отдыха, где собираются пациенты. Также врачи рассказали, как будет проходить моя операция. Если честно я ничего не поняла. Первые дни они будут брать мои анализы и проверять мой организм на отторжение к их препаратам. А потом, когда всё окажется нормальным, то меня поместят в капсулу М-корп. В ней мои шрамы вскроют и в меня введут лекарства, которые позволят им правильно зажить, чтобы моя кожа стала такой же как раньше. Пальцы также восстановятся.

Врачи объяснили мне, что это необходимо, чтобы стереть все её шрамы и восстановить пальцы.

— Будет больно?

— В меня введут обезболивающее, но чувство всё равно будет не из приятных, — улыбнулась Апрель. — Но это стоит того, чтобы моё тело исцелилось.

Она вытащила левую руку из-под одеяла и схватила ей мою ладонь. Из-за отсутствия мизинца и среднего это получалось у неё неловко.

— Я смогу нормально держать твою руку и не прятать свои ладони перчатками. Смогу щекотать ими других и самой не стыдится щекотки. Это…

Апрель подвела мою ладонь к своему лицу и положила на свою щёку. Её алые глаза смотрели на меня с неописуемыми чувствами.

В них была любовь? А может благодарность? Они были мягкими, я чувствовал от них тепло, а их спокойствие заставляло голову очистится, будто я искупался в лучах озарения.

Похожий взгляд я видел у своей матери, когда она смотрела, как я ем и при этом сама не ела ни крошки со стола.

На миг я забыл, что написал её. Забыл о вине за её шрамы, за её страдания и переживания.

Эти глаза на миг заставили меня простить самого себя.

— Это всё благодаря тебе, — договорила она, прижимая ладонь ближе к своей щеке. — Спасибо.

Слова, которых я не заслуживаю казались мне тем, чего я действительно достоин под напором её чистых красных глаз.

— За дом, за вкусную еду, за… — она запнулась, опуская смущающийся взгляд. — За то, что ты просто рядом. Иногда я находила себе неплохой дом или способ стабильно добывать еду, когда жила в третьем районе или в центральном. Например, в парке я нашла магазин, где разрешали пробовать блюда и там я бесстыдно съедала всё что могла, пока меня не выгоняли. Ещё я как-то раз поселилась в игрушечном домике на детской площадке. Иногда меня там находили дети. В отличии от взрослых они не пугались меня и звали играть в свои игры, но потом кто-то из взрослых позвонил в полицию и мне пришлось бежать. Я спряталась на дереве, избитая после дуэли с Аином и сломленная после потери того игрушечного домика, где со мной всегда играли дети. Но я встретила тебя, и ты дал мне нечто большее. Не просто кров, не просто пропитание, а самого себя, с которым это всё обретает смысл. Кажется, всю свою жизнь до тебя я бегала по миру одна и искала себя, но всё что мне было нужно, это ты.

…

— Человек, которому ты можешь смело доверится. Близкий, которого ты не хочешь никогда терять.

…

— Почему ты молчишь?

Кап, кап, кап…

Что-то капало на пол. Капли этой жидкости были едва слышны, но я её чётко ощущал на своих щеках.

Странно…

В голове так пусто. Где постоянный поток мыслей, что преследует меня и не даёт заснуть? Где тяжесть, с которой мне всегда приходится бороться? Где мои грехи, которые тянут меня на дно и мешают жить без ненависти к себе?

— Ты плачешь?

Эта пустота отличается от обычной, которая гложет меня и заставляет ненавидеть себя лишь больше. Она делает мне легче и позволяет ощутить свою душу свободной.

— Аластор…

Апрель притянула меня к себе на кровать, обхватывая мою голову руками и прижимая моё лицо к своей груди.

Её больничный халат стал влажным от странной жидкости, капающий с моих глаз.

В её объятиях так спокойно и безопасно, а её запах кажется таким родным и привычным.

Мою голову больше не гложут вопросы: «А заслужил ли я это?», «Достоин ли я этого?».

Мой истинный судья всегда я сам и в этот самый момент он заткнулся.

— Апрель… — мой жалкий голос больше не казался мне столь слабым. — Я не виноват в их смерти? Их так много на моей души и мне кажется, что я больше не выдержу…

— Нет, — она даже не знала о чём я, но всё же решила успокоить моё ноющее сердце. — Ты хороший Аластор, самый лучший для меня.

Это не было ложью. Скажи эти слова любой другой, то я бы окрестил их ложью, но она говорила это искренне, поэтому я мог принять эти слова.

Глава 50

Ошейник

— Ты слышал, что произошло в муравейнике «Д-27»?

— Да, сегодня по