– Хорошая машина, капитан. Спасибо.

Галис молчал.

– Что-то не так?

– Я был уверен, что ты ее не удержишь, – очень спокойно сказал капитан.

– Почему это?

– Она застоялась. Полгода в ангаре, без вылетов, без пилота. «Дельта» создана для боя, она давит на сознание.

– Зачем? – тихо спросил я.

– Если бы ты взлетел, я… остановил бы ее. – Галис смотрел мне в глаза. – Нам не нужны пилоты, не способные контролировать доверенное им оружие.

– Добрый ты, как погляжу.

Я и сам не заметил, как стал говорить с капитаном в тех же интонациях, что и Снег.

– Кто-то должен быть добрым, – в тон мне сказал Галис. – Хорошо. Я доволен, что ты справился. Теперь запомни. Это – твоя машина. Ты – мой пилот. Я – твой царь и бог. По тревоге ты занимаешь свое место в течение двух минут. Сидишь в кабине и ждешь. Получив задание – выполняешь. Расширять рамки приказа не советую, не выполнять его – тем более. Нарушение я могу простить. Но могу и не простить. Ты никогда не будешь знать, что последует за проступком.

Он повернулся и вышел.

Прекрасный инструктаж.

Очень хороший мир.

И самое страшное – что я слушал его слова чуть ли не с радостной дрожью!

Как там говорится про Тень? Полная свобода и счастье? Неограниченные возможности развития и самосовершенствования?

Дед, как мне тебя сейчас не хватает…

И не такого, каким ты стал – ехидным циником, заточенным в чужое тело. Тебя – прежнего. Как в детстве. Пусть преследующего свои цели. Но всегда готового приласкать, утешить… и дать ответ. На любой вопрос.

Зря ты кокетничал, дед. Из тебя бы вышел великолепный Наставник. Может, я потому так не люблю геометров, что в каждом из них вижу тебя. Это ведь такой беспощадный наркотик – любовь. Особенно – любовь настоящего Наставника. И можно сколько угодно говорить, что наркотики – зло, но, попробовав их однажды, ты обречен. Даже отказавшись от сладкого дурмана, даже прокляв его – будешь вспоминать, будешь корчиться в муках от желания снова ощутить – беззаботную эйфорию травки, буйное всемогущество экстази, душевную проникновенность алкоголя… теплую ласку воспитания…

Мне мешает понять Тень то, что дед уже знает ответ. Мне мешает смотреть незашоренными глазами то, что ему Тень заранее не понравилась.

А еще мне хочется – до дрожи в коленях, до кома в горле – того же, чем я был напичкан в детстве. Простоты и ясности мира. Безграничной свободы – пусть даже в рамках одной отдельно взятой камеры. Я не могу стать самостоятельным. Как там говорил Наставник Пер, моя единственная настоящая жертва… «из тебя выйдет прекрасный Наставник». Да, наверное. Или вечный воспитуемый, или вечный воспитатель. Это все едино.

Быть пилотом «Дельты», винтиком в вечной войне – это из той же оперы. Строгий и добрый капитан Галис, чье доверие уже хочется заслужить… Ощущение подвластной силы – пусть пока урезанной его приказом… Неужели весь мир состоит из двух типов людей – Наставников и подчиненных, тех, кто мудро увещевает, и тех, кто радостно повинуется? И вся жизнь – всего-то метание между двумя крайностями, из роли в роль, из рабства в рабство? Ребенок – родитель, начальник – подчиненный… ха, привет, Эрик Берн, ты в чем-то поумнее Фрейда… секс меркнет перед сладкой жаждой власти и радостной дрожью подчинения… меркнет или становится еще одним полем битвы за две единственно возможные роли…

Я даже головой замотал, отгоняя навязчивые мысли. Посмотрел на «Дельту». Сказать сейчас «гость», сесть в кабину… ощутить подаренную силу…

К черту!

Эх, жаль, нет операторов, чтобы заснять мой гневный выход из ангара. Убежал от искуса, называется… так курильщик выбрасывает пачку сигарет, вспоминая, до какого часа работает ближайший табачный ларек…

Жмурясь от солнечного света, я постоял, отыскивая в рядах зданий «свою» казарму. И вздрогнул, почувствовав у ограды Врата.

А почему бы, собственно…

Этот мирок мне ничем не сможет помочь. Отсюда надо уходить. Искать центр Тени.

Если не сработали Врата в джунглях – то не попробовать ли эти?

Я побежал.

Специально ли построили базу на Вратах, или они были поставлены здесь позже – не знаю. Их ведь невозможно описать словами. Разве что сравнить со взглядом в спину, который, наверное, каждому приходилось чувствовать. Будто брошено с размаху – на сетчатый забор, на бетонные плиты, на угол здания – невидимое пятно. Чужеродная, затаившаяся, дремлющая сила.

Ну, откройтесь передо мной. Пусть Галис вручает «Дельту» другому пилоту, пусть Снег сам читает привезенные книги и лопает ресторанные яства, пусть зеленокожая истеричка выгибается посреди «мертвой» комнаты…

Я ступил во Врата.

Кажется, по-другому, гулко зазвучали шаги. Будто воздух стал гуще.

И все.

Я добежал до ограды. Вцепился в решетку, и не подумавшую открыться передо мной. Сейчас я стоял в самом центре Врат – но ничего не происходило.

– Не знаю, что тебе посоветовать…

Галис стоял на самом краю Врат. Он чувствовал их так же хорошо, как и я. И явно избегал заходить внутрь.

– Отдохни. Поживи с нами. Наверное, я не прав… ты станешь прекрасным пилотом…

Он скорее себя самого уговаривал, чем меня. Моя отчаянная попытка произвела на него сильное впечатление.

– Я хочу уйти! – крикнул я.

Галис покачал головой:

– Нет. Не хочешь. Хотел бы… так, значит, ушел.

Снег заглянул в комнату под вечер. Я валялся на койке – если для этого роскошного лежбища подходило суровое армейское слово – и глядел в потолок.

Вот уже с час, как за окном слышались голоса. Персонал базы возвращался. То ли по случаю перемирия все были в увольнении, то ли служба здесь всегда проходила в подобной вольной форме. Один раз в мою дверь постучали – наверное, информация о новом пилоте уже просочилась. Я не ответил. Я размышлял, пытаясь понять, как же вырваться из нежданной ловушки.

Врата оказались с норовом. Врата сами решали, пропускать человека из мира в мир или нет. Возможно, я просто не владел имеющимися у всех навыками управления. А возможно, между переходами должно пройти какое-то время – некое право на перемещение социально гарантируется, но не бесконтрольное же…

Слабак я. Только и сумел, что от несчастных геометров удрать. А когда потребовалось действительно в чем-то разобраться…

– Петр? Спишь?

Было уже темно. В коридоре горел слабый свет, силуэт Снега выделялся темным пятном. Судя по голосу, он слегка поднабрался.

– Нет. Думаю.

– Полезно! – согласился Снег, входя. – Почему темно? Не разобрался с управлением?