затем произошла сцена, которая запечатлелась в памяти иудеев, – Никанор стоит во дворе Храма, протянув руку к Дому Господню, и заявляет, что если этого человека не выдадут, то он сровняет Храм с землей и воздвигнет на его месте святилище Диониса.

Между тем Иуда собирал свои войска в сельской местности, и Никанор вскоре узнал, что того человека, которого он велел схватить, окружают вооруженные отряды. Не оставалось другого выхода, как выйти и завязать бой. Но Никанор отпустил большую часть своих войск; в определенной мере он должен был полагаться на набранные из числа иудеев войска, которые следовали за ним по принуждению, и они скорее были помехой, чем помощью. Они отказывались атаковать, когда им приказывали делать это в субботу, и говорили с ним о Господе на небесах. «А я, – воскликнул в отчаянии этот простодушный человек, – господин на земле, повелевающий взять оружие и исполнять царскую службу».

С такими силами Никанор столкнулся с отрядами Иуды при Адасе (примерно в трех с половиной милях к северо-востоку от Бет-Хорона) 13 адара (марта) 161 г. до н. э. Победа Иуды была знаковой и полной. Никанора нашли на поле боя – он «пал в своем всеоружии». Его голова и рука, которую он простер против храма, были отрублены: Иуда с триумфом отвез их в Иерусалим, чтобы их повесили у святилища. Это была последняя победа Иуды, и, если принять во внимание высокое положение Никанора, величайшая. Годовщина битвы стала праздником. Только в последние несколько столетий евреи забыли о «дне Никанора»[1613].

Было очень существенным то, что националистическая борьба перешла от религиозного энтузиазма к мирской политике: теперь Иуда искал союзников за рубежом. И как и Тимарх, он обратился к Риму. В 161 г. Рим еще не признал Деметрия царем. Эвполем и Ясон, два члена националистической партии, которые тем не менее научились говорить по-гречески, были отправлены, чтобы объявить сенату желание иудейского народа отделиться от селевкидского царства, и призвали Рим вмешаться от его имени. Сенат, который в тот момент приветствовал любую возможность развалить царство Деметрия, заключил договор с иудейским народом, который, однако, был сформулирован так, что оставлял римлянам лазейку, чтобы они могли ускользнуть от исполнения своих обязательств, если бы это оказалось для них неудобным[1614].

Однако еще до того, как результат иудейского посольства мог стать известным в Сирии, Деметрий спутал все замыслы националистов, действуя очень быстро. Теперь у власти было правительство, которое одна неудача не могла заставить отвернуться от цели. Как только новости о катастрофе с Никанором дошли до Антиохии, как соответствующая армия в главе с Вакхидом была послана, чтобы разобраться с ситуацией. Примерно через месяц после битвы при Адасе Вакхид оказался в Иерусалиме (апрель 161). Националисты, конечно, прекрасно понимали, что эта экспедиция носит иной характер, и самоуверенность их оставила. Когда Вакхид установил свой лагерь в Берее (Бир-аз-Зайт к северо-западу от Гофны?), отряды Иуды начали разбегаться. Тактика царского полководца давала Иуде две возможности – бежать или рискнуть, немедленно вступив в сражение. Иуда, несмотря на просьбы своих друзей, презирал первый выход, и его небольшой отряд с отчаянным героизмом атаковал армию Деметрия. В конечном счете сам Иуда лег мертвым на поле в Элеасе. Его последние сторонники рассеялись и бежали. Деметрий быстро отомстил за Никанора[1615].

Алким, который после битвы при Адасе бежал в Антиохию, снова вернулся к власти в Иерусалиме. Партия противников Хасмонеев снова поднималась к власти. Однако основная проблема – подчинить сельские районы, где была укоренена власть Хасмонеев, – требовала более решительных мер, чем до этого были использованы. Организация страны в интересах правительства должна была успешно рассеять мятежников; нужно было очистить ее от бродячих остатков отрядов Иуды. Вакхид решил, что члены партии первосвященника должны править страной от имени царя и выследить на месте приверженцев Хасмонеев[1616]. Ионафан, Симон и Иоанн, братья Иуды, были еще живы и могли занять место павшего вождя. Они ушли со своими последователями в дикие места в пустыне Фекое – бесплодной области пастухов у Мертвого моря, и втянулись в мелкие стычки с племенами арабов или аммонитов, которые продолжались без какого-либо вмешательства правительства в этих регионах. Отряды иудеев то совершали набеги, то сами становились их жертвой; они потеряли одного из своих вождей, Хасмонея Иоанна, в какой-то мелкой стычке. Вакхид попытался последовать за ними и истребить, но они бежали через болота в том месте, где Иордан впадает в Мертвое море. Эти дикие места во все века ограничивали успехи монархических правительств в Азии[1617].

Однако Вакхиду в любом случае удалось очистить Иудею от мятежников, и он принял единственные меры, которые только и могли обеспечить постоянное спокойствие: разместив вооруженные посты вокруг всех границ. Акрополь в Иерусалиме, Гезер и Бет-Сур, где уже были гарнизоны, получили свежие запасы и были усилены. Новые посты были размещены в Бетеле, на входе в Иудею из Самарии с севера, в Эммаусе и Бет-Хороне, чтобы охранять западные проходы; в Иерихоне, чтобы этот гарнизон господствовал над путем вверх из долины Иордана, и в некоторых других местах, определить которые сейчас мы уже не можем[1618]. В качестве дополнительной меры безопасности сыновья всех влиятельных людей были уведены в акрополь. Затем Вакхид вернулся домой. Сам вид Иудеи с целой цепью военных постов говорил о том, что между управлением Деметрия и правительством Лисия была большая разница.

Что касается Алкима, то ему недолго пришлось радоваться своему возвышению. Он скончался как раз перед тем, как Вакхид ушел из Иудеи, от апоплексического удара. Его соотечественники считали, что это было справедливое наказание за его нечестие: он начал некоторые перестройки зданий храма, которыми он нарушил «дело пророков»[1619].

В 160 г. до н. э., как мы уже видели, Деметрий добился признания, хотя и не фавора, Рима. Принцип, которому однажды научил его Полибий, – «действуй смело, и Рим смирится со свершившимся фактом», судя по всему, оправдался его успехом. И если он получил свое царство, несмотря на запрет Рима, то, следовательно, можно было с таким же успехом пренебречь этим вето в попытке восстановить влияние Селевкидов в тех странах, где оно исключалось после великого царя Антиоха. К северу Каппадокийское царство прилегало к царству Селевкидов за отрогами Тавра. Если бы Каппадокия снова стала вассальным государством, то это был бы огромный шаг к возвращению Малой Азии. Кроме того, Деметрий должен был показать Ариарату, что селевкидской царевной не может пренебрегать безнаказанно даже друг Рима. Вскоре и сама ситуация в Каппадокии стала требовать вмешательства.