Вот же она, Доротея во плоти, живая и неподдельная в каждом жесте, в каждой клеточке.

– Вы о чем? – спросил Гарри.

– Да как еще яснее сказать, а? Это не она. Это трюк. Фокус. Иллюзия. Они знают, где мы, и подослали это, чтобы выведать все о нашей защите.

Гарри чуть было не рассмеялся, но в глазах Доротеи заблестели слезы.

– Перестаньте, – бросил он Валентину.

– Не перестану, Гарри. Подумайте хорошенько. Все ловушки, что они расставляли, все монстры, которых сотворили. И что же – ей удалось преспокойно избежать всего этого? – Он пошел от окна к Доротее. – Где Баттерфилд? – прошипел слуга. – Внизу в прихожей, ждет вашего сигнала?

– Замолчите, – сказал Гарри.

– А сюда он боится подняться, да? – не унимался Валентин. – Боится Сванна, боится нас – после того, что мы сделали с его мерином?

Доротея подняла глаза на Гарри.

– Остановите его, – попросила она.

Вытянув руку и уперев ладонь в костлявую грудь Валентина, Гарри остановил его наступление.

– Вы слышали леди?

– Это не леди. – Глаза Валентина сияли. – Я не знаю, что это такое, но только не леди.

Доротея поднялась:

– Я пришла сюда в надежде, что здесь буду в безопасности.

– Вы в безопасности, – заверил ее Гарри.

– Возможно, но только не в компании с ним. – Она оглянулась на Валентина. – Пожалуй, мне лучше уйти.

Гарри коснулся ее руки и твердо сказал:

– Нет!

– Мистер Д’Амур, – ласково проговорила она, – вы отработали свой гонорар в десятикратном размере. Теперь, думаю, пришел мой черед позаботиться о теле супруга.

Гарри вгляделся в ее переменчивое лицо: ни намека на ложь.

– Внизу моя машина, – продолжила Доротея. – А что, если… Если я попрошу вас, не могли бы вы снести мужа вниз?

Гарри услышал за спиной шум загнанной в угол собаки, обернулся и увидел Валентина, остановившегося у тела Сванна: держа в руке тяжелую настольную зажигалку, он чиркал ей – искры летели, но огонь упрямился.

– Черт возьми, что вы делаете? – строго спросил Д’Амур.

Валентин поднял глаза, но не на Гарри, а на Доротею, и коротко бросил:

– Она знает.

Наконец он справился с зажигалкой: родился язычок пламени.

Доротея издала тихий возглас отчаяния, взмолившись:

– Пожалуйста, не надо.

– Надо. И если надо, мы все сгорим с ним вместе, – сказал Валентин.

– Он сошел с ума… – С лица Доротеи вдруг исчезли слезы.

– Она права, – сказал Гарри Валентину. – Вы ведете себя как безумец.

– А вы – как глупец, поверивший двум фальшивым слезинкам! – парировал Валентин. – Неужели вы не понимаете, если она сейчас заберет его, мы потеряем все, за что боролись.

– Не слушайте, – промурлыкала Доротея. – Вы же знаете меня, Гарри. Вы доверяете мне.

– Что там, под маской твоего лица? – крикнул ей Валентин. – Что ты такое? Копролит? Гомункул?

Эти имена были для Гарри пустым звуком. Только близость Доротеи сейчас имела для него смысл. Ее рука накрыла его ладонь.

– А сам ты кто? – обернулась она к Валентину. Затем помягче: – Почему бы тебе не показать нам свою рану?

Доротея покинула безопасное соседство с Гарри и подошла к столу. Огонек зажигалки заметался и погас.

– Давай… – голос ее был не громче дыхания. – Я бросаю тебе вызов!

Она глянула через плечо на Гарри:

– Попросите его, Д’Амур. Пусть покажет вам, что он прячет под бинтами.

– О чем это она? – спросил Гарри. Трепета волнения в глазах Валентина было для него достаточно, чтобы убедиться в правоте требования Доротеи. – Объясните.

Валентину, однако, не оставили шанса. Сбитый с толку приказом Гарри, он оказался легкой добычей, когда Доротея потянулась через стол и выбила из его рук зажигалку. Валентин нагнулся за ней, но Доротея вцепилась в импровизированный бандаж и дернула. Бандаж порвался и отлетел.

Она шагнула назад:

– Видите?

Валентин, разоблаченный, выпрямился. Напавшее на слугу существо еще тогда, на 83-й улице, сорвало с руки фальсификацию человеческой плоти: конечность представляла собой массу сине-черных чешуек. Каждый палец пупырчатой лапы заканчивался когтем, который открывался и закрывался наподобие клюва попугая. Валентин даже не пытался скрыть правду. Любую другую реакцию затопил бы стыд.

– Я ведь предупреждала, – вздохнула Доротея. – Я предупреждала вас, что нельзя ему доверять.

Валентин пристально смотрел на Гарри.

– У меня нет оправданий, – проговорил слуга. – Я лишь прошу вас верить, что хочу сделать для блага Сванна все, что в моих силах.

– Неправда. Ты не способен на это, – сказала Доротея. – Ведь ты – демон.

– Больше того, – ответил Валентин. – Я – Искуситель Сванна. Его близкий, его любимец. Ему я принадлежу в гораздо большей степени, чем когда-либо принадлежал Бездне. И я буду бороться с ней, – он перевел взгляд на Доротею, – и с ее агентами.

Доротея повернулась к Гарри.

– У вас пистолет, – сказала она. – Пристрелите подлеца. Такой нечисти не место на земле.

Гарри глянул на покрытую гнойничками лапу, на щелкающие ногти: какие еще мерзости прятались за фасадом плоти?

– Убейте его, – скомандовала женщина.

Он вытянул из кармана пистолет. Валентин, казалось, уменьшился с момента разоблачения. Прижавшись спиной к стене, он стоял с искаженным отчаянием лицом.

– Что ж, убивайте, – сказал он Гарри. – Убивайте, если я так противен вам. Но, Гарри, умоляю вас, не отдавайте Сванна ей. Обещайте мне. Дождитесь возвращения водителя и найдите способ ликвидировать тело. Но только не отдавайте его этой женщине!

– Не слушайте, – сказала Доротея. – Ему плевать на Сванна, а мне – нет.

Гарри поднял пистолет. Даже глядя в глаза смерти, Валентин не отступал.

– Ты проиграл, Иуда, – сказала Доротея Валентину. – Фокусник мой.

– Какой фокусник? – не понял Гарри.

– Мой Сванн, кто же еще! – небрежно ответила она. – Фокусник, по-моему, здесь только один.

Гарри отвел прицел от Валентина и возразил:

– Он иллюзионист. Вы уверяли меня в этом с самого начала. «Никогда не называйте его фокусником», – попросили вы меня тогда.

– Не будьте столь педантичны, – ответила она, пытаясь легким смехом прикрыть ошибку.

Он направил пистолет на женщину. Лицо Доротеи сморщилось, она резко откинула назад голову и издала звук, который, подумалось Гарри, человек издать не мог – воспроизвести такое человеческая гортань просто не в состоянии. Крик ее эхом отозвался в коридоре и на лестнице – словно искал поджидавшее его ухо.