Два.

— На крыльце есть камера?

— Нет… — растеряно.

Один. Пуск!

— Иди, — отпускаю. — Не покалечьте друг друга.

Улетает!

Идиоты…

— Олег Андреевич, сегодня приезжала тачка опять эта, под змею.

— Ты же не пропустил.

— Был вынужден.

— В смысле? Почему не позвонил?

— Он назвал не Вашу квартиру, оттуда подтвердили пропуск.

— Ясно.

— А чью квартиру?

— Я не могу этого Вам говорить.

— Иван… Этот человек может причинить неприятности Жени и мне. Я понимаю, что это не твоя ответственность. Но я прошу оказать мне информационную услугу, которая останется между нами.

Протягиваю ему купюру.

— Не надо.

Не берет. Но волшебное имя озвучено и он идет мне навстречу.

— В двенадцатую квартиру, там девушка живет. Он не пошел туда. Он пошел к Вам в подъезд.

— Ты тормознул его?

— Попытался. Но он посветил корочками и я… не имел права его тормозить.

— Когда это было?

— Минут пятнадцать назад уехал. Был недолго.

— Иван. Ты должен был позвонить мне.

Хмурится.

— Возможно, тебе кажется, что ты делаешь услугу Жени, пытаясь в это не вмешиваться. Но ты ошибаешься. Она пытается избегать общения с этим человеком.

И это правда.

— Он может быть опасен для неё.

Нет, я не вру ему и в этом, хотя Женька вряд ли со мной согласится. Она любит играть с большими непредсказуемыми псами. И, бывает, не ловит момент когда игра переходит в схватку. Но я действительно так считаю. Калиновский поехал крышей. Это факт. Он перешел границы разумного в войне за женщину. Чужую женщину. Женщину, сделавшую свой выбор. И его следующие ходы теперь непрозрачны для меня.

— Хорошо. В следующий раз я позвоню.

— Спасибо.

Благо, у Аси каникулы и она уехала с отцом куда-то к родне. Это тревожит Женю, но меня больше успокаивает. Надеюсь разрулить все проблемы до ее возвращения.

Открываю дверь.

— Женечка?

Тишина.

Прохожу дальше. В гостиной нет, на кухне нет.

— Детка?

Заглядываю в ванную.

В наушниках. Какого черта она залезла в ванну?!

Открывает глаза. Стягивает наушники.

— Женя… Тебе нельзя… Выходи немедленно.

— Добрый вечер! Со мной уже все прекрасно. Рана затянулась. Можешь полюбоваться…

Вытягивает вверх из пенной воды свою длинную ногу. Рассматриваю красный рубец. Действительно уже гораздо лучше.

— Завтра я выхожу.

— Нет, ты не выходишь.

— Почему?

Потому, что лицо твоего начальника сильно подправлено альтернативным взглядом на наш тройничек. А ты не дура, Женечка. И ты обещала пооткусывать руки, в том числе и мои. А мне пока некогда разруливать это.

И коль ты еще не заговорила на эту тему, ну и еще по твоим распаренным долгим пребыванием в воде пальчикам, я вижу, что фейс Калиновского ты не лицезрела тоже и его ход был пустым. Наушники…

— Давно ты здесь?

— Минут сорок… а что?

— Мне кажется уже достаточно. Выходи. Давай, поужинаем вместе.

* * *

— И почему я не выхожу завтра? — бровь требовательно изгибается.

— Поработай пока из дома. Какая тебе разница?

Соус слишком острый, губы горят. Запивает холодным молоком. Кто запивает морепродукты молоком?

— Может, вина?

— Не хочу. Мне есть разница. Я устала сидеть в четырех стенах. Я соскучилась по мальчикам!

— Мне так нужно, Женечка. Потерпи.

— Ты не хочешь мне объяснить почему?

— Нет, не хочу.

— Ясно… Но я не могу больше, Олег! Я больше так не могу! И не хочу!

Телефон. Михаил.

— Извини, детка… Это срочно.

* * *

Уснула…

Поцелуй в обнаженное плечо. Мои губы сминает нежность и прохлада ее кожи. Так было всегда. Не хочу менять этого якоря. Накрываю одеялом. Встаю. Надеваю халат. Забираю с тумбочки телефон. Таблетки так и не выпила. От препаратов железа ее тошнит, да. Говядину мы не едим. Крапива, конечно, надежнее. Шпинат… Гранатовый сок… Сплошная гомеопатия!

Сложный пациент. Сложнее даже меня.

На кухне тихо тикают часы. Здесь они одни. Вторые мне ни к чему, наше время слилось. Сигарета…

Щелкаю зажигалкой, выхожу на лоджию.

СМС.

Андрей.

Перезваниваю.

— Доброй ночи, Андрей.

— Доброй, Олег.

— Что-то случилось?

— Я дома.

Знаю, что с ним происходит. Сессии давно не было. Сначала уезжал он, потом травма у Жени…

А сегодня его выбило эмоционально. Он теряет контроль.

— Я не могу дать тебе пока то, что ты хочешь.

— Я могу узнать почему?

— Потому что я не могу показать ей твое лицо Андрей. Это сильно усложнит ситуацию. Приводи себя в порядок.

— Понял.

— Как ты себя чувствуешь?

— Да ты видел, Олег. Хреново я себя чувствую. Мне нужно… очень… ваше присутствие.

— Нет. Потерпи.

— Ты оставил мне иглы.

— Ты хочешь?..

— Я бы хотел попробовать.

— Десять. По пять на каждую. Ты видел, как я это делал. Просто повтори. Следи за стерильностью. Добавь бокал чего-нибудь горящего. И… Завтра… Женя позвонит тебе часиков в одиннадцать и поговорит с тобой немного. Так, как тебе нужно.

— Спасибо!

— Всё хорошо, Андрей. Ты внутри. Но таковы обстоятельства.

— Я всё понимаю. Я благодарен тебе.

— До завтра.

Итак, что я имею.

Если дело доходит до суда…

Судья будет «моим», в эту сторону я уже сходил. Адвокат выстраивает логику процесса так. Да, земля переведена в другую форму собственности. Нет, снос памятника архитектуры не планировался. Планировалась реставрация. В чем претензия? Не законен перевод. Окей. Штраф и предписание «перевести» землю обратно. Я ничего не успел снести там, и, на момент покупки, я официально зарегистрировал состояние зданий. На всякий случай. Претензий быть не может. Документы на реставрацию я уже запросил, прежний вид здания, тех условия и прочее. Этот запрос на суде сыграет как доказательство моих намерений. Он был сделан до официального начала следствия. А потом… Через несколько месяцев… Заморозка реставрационных работ, пожар… Небольшие вливания в административный аппарат и новая попытка уже без участия Калиновского. Судью, адвоката и штраф покроет половина прибыли одного пая с лихвой. Можно сказать — ничего не потерял, а с учетом того, что отвалились мои хвосты из администрации… Вот и вся беда! Ты в пролете, Калиновский. Проблемы создал, конечно, но в итоге сыграл на меня.