Но на Дальнем Востоке сложились и собственные антибольшевистские структуры. Их основой стали два центра: казачий забайкальский, где сопротивление советской власти возглавил комиссар Временного правительства есаул Г. М. Семенов (амурское и уссурийское казачество во главе с атаманами Гамовым и Калмыковым не смогло организовать длительного сопротивления большевикам), и Дальневосточный Комитет Защиты Родины и Учредительного Собрания. Последний был создан «на почве материальной помощи отряду атамана Семенова», но уже в первые месяцы 1918 г. стал претендовать на роль единственного центра средоточия антисоветских сил в регионе. Комитет, в отличие от сибирских структур, был построен на началах, аналогичных Комитетам защиты Родины и революции, действовавшим в России после «большевистского переворота», и, заявляя о своей «беспартийности», включал в свой состав не только «социалистическую общественность», но и представителей торгово-промышленных кругов, «лиц интеллигентного труда» (служащих Китайско-Восточной железной дороги).

По определению Якушева, в Комитете существовало два направления. Первое («демократическое»), готовое к сотрудничеству с ВПАС, возглавлялось бывшим председателем Иркутской казенной палаты, иркутским губернским комиссаром Временного правительства И. А. Лавровым и выступало «за автономное управление Сибири, признавая необходимость существования и тех временных органов управления Сибири, которые создались в результате работ Чрезвычайного Общесибирского съезда и Временной Сибирской Областной Думы». Лавров лишь считал необходимым развивать сотрудничество с «цензовыми» элементами и не ограничиваться «социалистической общественностью». «Сибиряки» смогли заручиться поддержкой рабочих Главного железнодорожного комитета, представителей социалистических партий. Уполномоченные ВПАС, как и в Забайкалье, намеревались ввести должность Дальневосточного эмиссара.

Другое («консервативное») направление, составлявшее большинство в Комитете, возглавлялось харбинским присяжным поверенным В. А. Александровым и управляющим российским генеральным консульством в Харбине Г. К. Поповым. Комитет стоял на позиции поддержки «единоличной власти, способной вывести страну из состояния разрухи и анархии». В газете «Призыв» публиковались статьи, обосновывавшие необходимость укрепления «твердой власти»: «Подобно тому, как в удельно-вечевой период Россия была выведена сильной волей отдельных князей московских, так и сейчас – никакой коллектив не в силах создать того властного центра, вокруг которого могла бы сложиться новая русская государственность… такой центр может быть создан только единой волей единого лица». Нужно было стремиться найти «того достойнейшего, на плечи которого… взвалить это тяжелое бремя. Если же такое лицо найдется, то всем нужно немедленно же подчиниться ему».

На стороне Александрова и Попова выступил также малочисленный, но достаточно влиятельный харбинский Комитет кадетской партии, принявший решение о поддержке курса на установление единоличной власти.

В результате в марте 1918 г. в Комитете произошел раскол, и его «демократическая» часть во главе с И. А. Лавровым заявила о своем присоединении к группе «сибиряков». Возобновившее свою работу на Дальнем Востоке ВПАС рассылало телеграммы в российские дипломатические представительства, чтобы создать впечатление о появлении реальной политической силы, претендующей на власть на всей территории Сибири и Дальнего Востока. Введение в состав ВПАС Лаврова, не имевшего соответствующего утверждения своих полномочий от Областной Думы, на должность премьера считалось явным нарушением порядка управления. Но ВПАС не находило нужным менять сложившуюся ситуацию. В работе ВПАС весной – летом 1918 г. главным направлением стала внешнеполитическая деятельность. Как отмечалось в докладах управляющего канцелярией и секретаря МИД ВПАС В. А. Федорова, в заявлениях председателя правительства Лаврова, сменившего Дербера на этом посту с сентября 1918 г., «Временное Правительство Автономной Сибири с полным правом рассматривает себя как выразителя общенациональной и лишенной определенной партийности власти сибирского народа и потому не видит оснований для опасений союзников сотрудничать с ним, как с будто бы односторонним представителем известной части населения». ВПАС заявляло, что «восстановит лишь действие законов Временного Российского правительства и будет издавать акты, диктуемые военной необходимостью, а потому имеющие чисто временный характер». Но в своей программной декларации Совет министров ВПАС заявлял и о готовности решать общероссийские проблемы: «борьба с большевиками во имя утверждения законной общегосударственной власти Всероссийского Учредительного Собрания», «защита экономической и политической самостоятельности и территориальной целостности Сибири», «созыв Всесибирского Учредительного Собрания» и «совместная с союзными России державами борьба против большевицко-германского мира в целях заключения всеобщего мира».

Политический соперник ВПАС – Дальневосточный Комитет – признавался организацией, вредной для объединения антибольшевистских сил в крае, прежде всего из-за отсутствия каких-либо контактов с местным самоуправлением. Союзники, однако, не торопились с признанием. В цитированном выше докладе Пишона говорилось: «Я не являюсь сторонником немедленного признания какого бы то ни было сибирского правительства. Различные правительства, предъявляющие в настоящее время свои претензии на это звание, еще не созрели для политики согласованности и коалиции. Нужно дать им время» (2).

Подобное беспокойство относительно «одностороннего представительства» объяснялось прежде всего критикой все того же «однородно социалистического состава» ВПАС. Как и в Сибири, на Дальнем Востоке ВПАС стремилось опереться на структуры самоуправления (Приморская областная земская управа незамедлительно признала полномочия ВПАС, объявив себя его исполнительным органом). Их оппоненты из «цензовых элементов» – кадетской партии, военных кругов – искали возможности легализоваться через создание собственных политических структур. Первоначально их интересы представлял Дальневосточный Комитет защиты Родины и Учредительного Собрания, позднее – Временный Правитель России генерал-лейтенант Д. Л. Хорват (бывший управляющий и глава военной администрации КВЖД, комиссар Временного правительства в полосе отчуждения КВЖД) и образованный при нем «Деловой Кабинет». При Комитете на основе пограничных частей Заамурской стражи 20 декабря 1917 г. началось формирование офицерского отряда под командованием полковника Н.В. Орлова («Отряд защиты Родины», или «орловский отряд»).

Формирование аппарата власти на Дальнем Востоке первоначально предполагалось осуществить на основе коалиции структур ВПАС и Дальневосточного Комитета посредством пополнения Совета министров «цензовиками». Однако после мартовского «раскола» в Комитете оставшиеся его члены стали ориентироваться на поддержку единоличной власти, которая наиболее эффективно могла быть представлена военными и «деловыми кругами». Тем не менее делегаты ВПАС (Устругов и Сталль) начали переговоры с генералом Хорватом о коалиционном правительстве. Хорват, ссылаясь на чрезмерную «громоздкость» будущего Совмина, предложил «создать малый Совет министров на паритетных началах представительства» от ВПАС и «цензовых групп». Признавалось возможным «вхождение в состав Совета министров по одинаковому количеству от Совета министров данного состава, от цензовых групп и от коллегии комиссаров Временного правительства, как губернских, так и краевых». На схожем принципе коалиции должна была работать и Сибирская Областная Дума, считавшаяся «временным законодательным органом Автономной Сибири». В случае создания единого правительства предполагалось не ограничиваться исключительно региональными полномочиями, а добиться признания в качестве «всероссийского».