—Точку переброски вы отличите по мерцанию или искрящейся водяной пыли. Как заметите, сразу становитесь туда, — проинструктировал Бадри.

— А если будет темно? — полюбопытствовал Колин. Он скинул свой медицинский халат, под которым оказался костюм оруженосца.

— Мерцание все равно разглядите, а мы вас позовем, — пообещал Бадри и, охнув, снова схватился за бок. — Прививки сделаны?

— Да.

— Хорошо. Тогда ждем только медпомощь. — Он пристально посмотрел на Дануорти. — Вам точно хватит сил?

—А тебе?

Дверь открылась, и вошла Уильямова практикантка в дождевике. При виде Дануорти она смущенно зарделась.

— Уильям сказал, что вам нужен медик. Где мне развернуть медпункт?

«Обязательно надо предостеречь насчет него Киврин», — напомнил себе Дануорти. Бадри показал девушке, где можно устроиться, и Колин побежал за ее чемоданчиком.

Монтойя подвела Дануорти к очерченному мелом кругу под кисейными занавесями сети.

— Вы в очках будете перебрасываться?

— Да. Потом сможете откопать их у себя на погосте.

— До этого точно не дойдет, я уверена, — возразила Монтойя сурово. — Вы как хотите, сидя или лежа?

Он вспомнил Киврин, которая лежала, загородившись рукой, беспомощная и ничего не видящая.

— Стоя, — ответил Дануорти.

Колин вкатил большой кофр на колесах.

— Вам нельзя туда одному.

— Я не могу никого взять, Колин.

— Почему?

— Слишком опасно. Ты не представляешь, что это такое, времена чумы.

— Представляю. Я книгу прочел два раза от корки до корки и тоже сделал... — Он осекся. — Я все знаю про чуму. И тем более, если там все так страшно, вам нельзя одному. Я правда не буду мешаться.

— Колин, — беспомощно вздохнул Дануорти, — я за тебя отвечаю. Не могу я рисковать.

К сети подошел Бадри с индикатором.

— Сестре нужно помочь принести остальное.

— Если вы не вернетесь, я никогда не узнаю, что с вами случилось, — выпалил Колин и, развернувшись, убежал.

Бадри медленно обошел вокруг Дануорти, снимая показания. Нахмурился, схватился за локоть, снова что-то измерил. Подошла медсестра со шприцем, и Дануорти закатал рукав дублета.

— Имейте в виду, я эту затею не одобряю, — предупредила девушка, протирая место для укола. — Вам обоим надо обратно в больницу, — вколов положенную дозу, она вернулась к своему чемоданищу.

Бадри, дождавшись, пока Дануорти раскатает рукав обратно, поднял его руку, снова что-то замерил и повернул руку под другим углом.

Колин притащил аппарат для УЗИ и снова вышел, не взглянув на Дануорти.

Дануорти смотрел, как сменяются строчки на экране. Сквозь закрытую дверь колокольный перезвон казался почти мелодичным, но тут Колин распахнул ее, втаскивая второй кофр, и по ушам снова ударила бренчащая какофония.

Колин доволок чемодан до «медпункта» и встал рядом с Монтойей у терминала, глядя на бегущие цифры. Надо было соглашаться на переброску сидя, запоздало понял Дануорти. Жесткие сапоги нещадно жали, стоять становилось все тяжелее.

Бадри дал команду в микрофон, и занавеси опустились, собираясь мягкими складками на полу. Колин что-то сказал Монтойе, она кивнула, нахмурив брови, а потом снова уставилась на экран. Колин подошел к сети.

—Что ты делаешь? — насторожился Дануорти.

— Штора зацепилась. — Обойдя сзади, он потянул за складку.

— Готовы? — спросил Бадри.

—Да, — ответил Колин, пятясь к служебной двери. — Нет, стойте. — Он вернулся к шторам. — Очки, наверное, надо снять. Вдруг вас кто-то увидит в момент переброски.

Дануорти снял очки и сунул под дублет.

— Если не вернетесь, — пригрозил Колин, — я сам за вами приду. Все, готово! — крикнул он, отходя.

Дануорти посмотрел на экраны. Все расплывалось. И Монтойя, перегнувшаяся Бадри через плечо, тоже расплывалась. Она посмотрела на часы. Бадри скомандовал в микрофон.

Дануорти закрыл глаза. Американки, не жалея сил, вызванивали «Наконец грядет спаситель».

— Поехали, — сказал Бадри и нажал кнопку. Колин, поднырнув под шторы, кинулся Дануорти на плечи.

Розамунду похоронили в могиле, вырытой для нее мажордомом. Он оказался прав. «Эти могилы вам еще пригодятся». Сами бы они с Рошем эту мерзлую землю не прокопали. Все, на что их хватило, это отнести Розамунду на луг.

Они уложили ее рядом с ямой. Закутанная в плащ, она казалась совсем тоненькой, истаявшей. Пальцы правой руки, сжавшиеся вокруг укатившегося яблока, просвечивали насквозь, до косточек.

— Ты ее исповедала? — спросил Рош.

—Да, — ответила Киврин, ничуть не лукавя. Ведь Розамунда действительно как на духу рассказала, что боится темноты, чумы и оставаться одна, что любит отца и понимает — больше им не увидеться. Призналась в том, в чем Киврин боялась признаться самой себе.

Расстегнув брошку, подаренную сэром Блуэтом, Киврин с головой закутала девочку в плащ, и Рош, подхватив ее, будто спящую, спустился в могилу.

Выбраться оттуда оказалось нелегко, и Киврин пришлось вытягивать его за огромные грубые руки.

— Domine, ad adjuvandum mе festina[34], — начал читать Рош вместо заупокойной молитвы.

Киврин посмотрела на него с тревогой. Нужно поскорее убираться отсюда, пока он тоже не заразился. Однако поправлять его она не стала. Нельзя терять ни минуты.

—Dormiunt in somno pads[35], — закончил Рош и принялся засыпать могилу.

Дело двигалось бесконечно медленно. Киврин сменяла его, ковыряя смерзшуюся в монолитный холм землю и пытаясь прикинуть, докуда они успеют добраться засветло. Еще не полдень. Если не мешкать, можно преодолеть Вичвудский лес и, перейдя Оксфордско-Батскую дорогу, выехать на Мидлендскую равнину. Через неделю они будут в Шотландии, где-нибудь в Инверкассли или Дорнохе, куда не дотянулась чума.

— Отец Рош, — начала она, когда священник принялся прихлопывать холмик плоской стороной лопаты. — Нам нужно ехать в Шотландию.

— В Шотландию? — Он будто никогда не слышал такого названия.

—Да. Нужно убираться отсюда. Взять ослика и ехать в Шотландию.

—Тогда я возьму Святые Дары. Прежде чем трогаться в путь, надобно отзвонить по Розамунде, чтобы душа ее свободно вознеслась на небеса.

Киврин хотела возразить, что некогда, что уходить нужно тотчас же, немедленно, однако лишь кивнула.