Левый берег выглядел пустынным. Кое-где можно было разглядеть взмахи лопат, выбрасывающих землю. Это, видимо, отрывали траншеи. Кто там работал — сказать было трудно. Немцы или местные жители под дулами немецких автоматов?

Ожидал ли противник, что мы примем решение форсировать Вислу? Особенно активной подготовки к обороне мы не обнаружили. Земляная дамба, тянувшаяся по левому берегу Вислы, скрывала обзор в глубину берега. Не видно было и мощных укреплений. Все говорило о том, что наш удар будет иметь необходимые элементы внезапности.

Тут же мы нарезали участки и границы для корпусов и распределили средства усиления. Командирам корпусов было приказано организовать наблюдение за левым берегом, выявить силы и оборонительные сооружения противника. На левый берег решили наших людей не высылать, все передвижения производить скрытно, ничем не выдавая присутствия наших войск на этом участке. Начальник инженерных войск генерал В.М. Ткаченко получил задание разведать подступы к реке с востока и выбрать наиболее скрытные подходы.

Вернувшись в штаб армии, который в это время находился в местечке Шелехув, я по телефону доложил командующему фронтом результаты рекогносцировки и свои предложения но форсированию Вислы. К.К. Рокоссовский одобрил их, но разрешения на форсирование не дал, обещал обдумать и дать ответ на следующий день.

Командующий фронтом наконец дал согласие на форсирование, но предупредил, чтобы до выхода 47-й армии на рубеж Седлец, Сточек две наши дивизии оставались на своих рубежах, то есть по-прежнему смотрели на север, а не за Вислу. В связи с этим я мог в первый эшелон выделить только четыре дивизии. 31 июля мы повторили рекогносцировку: надо было наметить организацию управления форсированием. Со мной выехала оперативная группа штаба во главе с В.А. Белявским. На берегу находились и командиры корпусов и дивизий. Вместе с артиллеристами и инженерами они уточняли на местности задачи войскам, пункты переправ, подходы к ним и места погрузки.

Я осматривал участки будущих переправ, когда был спешно вызван в штаб армии для переговоров с командующим фронтом. У нас произошел следующий разговор по ВЧ (передаю по памяти).

Рокоссовский. Вам необходимо подготовиться, чтобы дня через три начать форсирование Вислы на участке Мацеевице, Стенжища с целью захвата плацдарма. План форсирования желательно получить кратко шифром к четырнадцати часам первого августа.

— Задача мне понятна, но форсировать прошу разрешить на участке устье реки Вильга, Подвебже, чтобы на флангах плацдарма были реки Пилица и Радомка. Форсирование могу начать не через три дня, а завтра с утра, так как вся подготовительная работа у нас проведена. Чем скорее начнем, тем больше гарантий на успех.

Рокоссовский. У вас мало артиллерии и переправочных средств. Фронт может вам кое-что подбросить не ранее как через три дня. Ставка Верховного главнокомандования придает большое значение форсированию Вислы и требует от нас максимально обеспечить выполнение этой сложной задачи.

— Мне это понятно. Но я рассчитываю прежде всего на внезапность. Что касается средств усиления, то при внезапности, думаю, обойдусь тем, что имею. Прошу разрешить начать завтра с утра.

Рокоссовский. Хорошо, я согласен. Но продумайте, взвесьте все еще раз и доложите окончательно ваш краткий план. Доведите до сведения командиров всех степеней, что бойцы и командиры, отличившиеся при форсировании Вислы, будут представлены к наградам вплоть до присвоения звания Героя Советского Союза.

— Будет сделано! Начинаю завтра утром. Краткий план доложу немедленно.

На этом закончился наш разговор. Я тут же передал в штаб фронта план действий: пристрелка с 5.00 до 8.00. Одновременно производится разведка боем батальонами от каждой дивизии. При удачных действиях разведка перерастает в наступление, как это было при прорыве обороны противника западнее Ковеля. Если разведка не будет иметь успеха (противник не даст возможности высадиться или десант не сможет развить успех на правом берегу), устанавливается часовая пауза для уточнения целей и увязки взаимодействия. Штурмовая авиация обрабатывает передний край противника. 9.00 — начало артиллерийской подготовки и начало переправы всеми силами.

Не было ли в повторении приема с разведкой боем, перерастающей в наступление главных сил, опасного для нас шаблона? Мог ли на этот раз противник предугадать наши действия?

Я с достаточной серьезностью относился к немецкому командованию и понимал, что оно могло разгадать этот прием. Ну и что же? Если этот прием и разгадан, то что-либо предпринять против его применения нелегко. Есть такого рода тактические приемы, которые действуют безотказно. Предположим, противник разгадал, что наша разведка боем должна перерасти в общее наступление. Что он может сделать? У нас преимущество во всех видах вооружения… Разведывательные отряды пошли в атаку. Что он предпримет? Оставит первые траншеи и отойдет. Прекрасно. С малой затратой артиллерийских снарядов мы занимаем его первые траншеи и тут же усиливаем разведотряды главными силами армии. С малыми потерями мы ломаем его первую позицию обороны. Противник принимает бой с нашими разведотрядами. Это нам и нужно. Он в траншеях первой позиции. Мы его подвергаем артиллерийской обработке, мы его прихватываем на месте и наносим по нему удар молота — удар всеми нашими силами. Опять его позиции сбиты…

Нет, не имело смысла отказываться и на этот раз от этого приема. Именно здесь, на берегах Вислы, наши бойцы его назвали разведывательным эшелоном.

Вечер и ночь мы использовали для перегруппировки и подвоза переправочных средств. Несмотря на сжатые сроки подготовки, к 4 часам утра части заняли исходное положение.

Здесь у нас артиллерии было вдвое меньше, чем при наступлении западнее Ковеля, так как из состава армии ушел 4-й артиллерийский корпус прорыва. Но мы рассчитывали выйти из положения массированным применением орудий для стрельбы прямой наводкой. Большая часть дивизионной, вся полковая артиллерия, часть 152-миллиметровых пушек-гаубиц 43-й гвардейской пушечной артиллерийской бригады и три самоходно-артиллерийских полка были поставлены на правом берегу для стрельбы прямой наводкой.

Имевшиеся у нас переправочные средства — 83 автомобиля-амфибии и около 300 различных лодок и катеров — могли взять на борт в общей сложности до 3700 человек. О понтонных парках я не говорю: их было так мало, что не хватало для наведения одного моста через Вислу. Но это нас не смущало. Все надежды мы возлагали на стремительность и неожиданность удара.

Ночь перед боем… Которая по счету в жизни бойцов и офицеров 8-й гвардейской? Теплая и даже душная июльская ночь… Полная тишина на нашем берегу. Свершается незримая, но напряженная работа. И не только идут какие-то последние передвижения войск. Идет внутренняя душевная работа у каждого, кто завтра двинется в бой. Подготовить себя к броску… В который уже раз, и каждый раз словно бы заново.

Работники штаба разъезжаются по наблюдательным пунктам. Политработники с вечера в войсках. Идут летучие партийные и комсомольские собрания. Эти собрания проходили без оформления протоколов. Идет задушевный разговор. Значение завтрашнего боя, переправы через Вислу известно каждому. А вот перед боем возникли какие-то вопросы. Иногда чисто личного характера. Политработник на месте. Воины пишут заявления в партию. Прием в партию надо успеть оформить до начала боя…