Об этом предупреждал Ставридес Рука-Молот: когда все кончится, если Туран останется жив, ему надо будет учиться жить заново. Нельзя ведь просто слоняться, не имея никаких целей, ничего не ожидая в будущем, ни к чему не стремясь.

Он раскрыл глаза и медленно сел.

Все, что происходило после смерти Макоты вплоть до этого момента, Туран помнил с трудом, но все-таки помнил. И то, как Белорус помогал ему ковылять к Железной горе, и как Туран наконец упал, потому что у самого рыжего тоже не осталось сил, и смутно знакомое усатое лицо, склонившееся над ним, и валяющиеся на земле трупы бандитов, и дым над догорающими сендерами, и тихий нескончаемый дождь, закутавший мир в серую кисею.

Он лежал в палатке. Голос Белоруса доносился снаружи, ему отвечал Карабан Чиора. Турана пробрал озноб и начало тошнить, он до подбородка натянул на себя клетчатое одеяло, которым был укрыт, нащупал на покрывале рядом фляжку, раскрыл и сделал несколько глотков слабого кислого вина. Затошнило сильнее. Голоса возле палатки стихли, раздались удаляющиеся шаги. Туран закрыл фляжку, лег на бок, подтянул колени к животу и провалился в сон.

Он проснулся из-за того, что в палатке стало светлее. Откинув полог, внутрь вошел Карабан Чиора, следом – похожая на цыганку черноволосая девушка, одетая, как и бравый усач, в рыжую кожу, а за ними Тим Белорус. Голову его вновь украшала повязка, стянувшая темя, подбородок, щеки и уши. Лицо было бледным, под глазами круги.

Все трое присели рядом с Тураном, он поднял голову, разглядывая железный ящик в руках Карабана Чиоры. Небоход поставил его на подстилку, стряхнул землю с крышки и что-то повернул – в холодном сером свете Туран не разобрал, что именно. Крышка раскрылась будто сама собой, и Карабан, со значением оглядев присутствующих, достал металлическую полусферу с решеткой на плоской стороне. Положил ее выпуклой частью кверху. И погладил, широко улыбнувшись.

– Вот так! – довольно сказал он.

– Ну, усы, и что это такое? – поинтересовался Белорус после паузы.

Карабан посмотрел на него, на девушку, которая пожала плечами, и перевел взгляд на Турана.

– Хочешь знать, из-за чего попал в такую передрягу? Нам этот рыжий рассказал твою историю…

– Давай уже, не тяни, мне тоже охота послушать! – перебил Тим, но Карабан и ухом не повел, продолжая смотреть на Турана.

– Хочу, – сказал тот, садясь.

– Не надо бы тебе это рассказывать, но… Ладно, ты ведь и правда много чего натерпелся? Он сказал, потерял всю семью?

– Семью бы и так убили, – возразил Туран. – Их, наверное, как раз убивали в то время, когда мы разговаривали с тобой. Но все равно – что это?

– Излучатель, уничтожающий некроз, – сказал Карабан Чиора.

Туран с Тимом молча ждали продолжения.

– С помощью этой штуки мы когда-то спасли Арзамас.

– Но ты назвал его… – Туран припомнил день, с которого, как ему теперь казалось, прошли сотни сезонов. – Ты тогда сказал: «хозяин неба».

– Правильно. Потому что мы обнаружили, что излучатель может… Ну, что его можно превратить в оружие против платформ. Тех, которые вверху. Но для этого в нем надо было кое-что изменить. В наших мастерских с таким справиться не могли, через посредника мы договорились с харьковским цехом, отвезли излучатель туда, а потом, на обратном пути, в дело вмешались монахи и попытались отбить его. Дальше ты знаешь. Всем хочется владеть такой штукой.

Туран покосился на Белоруса, который дрожащими пальцами пытался свернуть самокрутку, и понял, что тот не стал ничего говорить небоходам про энергион – и правильно, если разболтать секрет, летуны заберут их в свой Улей, чтобы узнать остальное.

– Вот так вот, – закончил Карабан Чиора. – А теперь, стало быть, вы оба забудете обо всем, что произошло. Мы сейчас улетим – очень быстро. Излучатель заберем с собой. Оставим вам припасов и патроны. А вы можете делать что хотите… за исключением одного: рассказывать об этом хоть кому-нибудь. А иначе Гильдия найдет вас. Найдет и…

Он многозначительно постучал костяшками пальцев по выпуклому металлическому боку «хозяина неба».

* * *

Маленький испуганный Дерюжка бежал прочь от Столовой горы. Придя в себя и выбравшись из-под горящей, чудом не взорвавшейся машины, он нашел среди разбитых сендеров бинокль с треснувшей линзой и разглядел в него, что происходит у подножия остроконечного железного «зуба». Там носились авиетки, дымили подбитые машины, стучали пулеметы и одиночные выстрелы, в дыму метались фигуры. Его внимание привлекли двое на крыше «Панча». Сначала Дерюга с азартом наблюдал за ними и дважды вскрикнул: «Так его!», «Молодец, хозяин!» – а после сглотнул, сильно побледнел и отшвырнул бинокль.

После этого ему только и оставалось что убраться восвояси. Небоходы могли в любой миг появиться здесь, не было времени даже толком обшарить дымящие остатки машин и тела бандитов, поискать оружие, боеприпасы, еду, в конце концов – монеты. Дерюга схватил только нож, перевязь с самострелом – и побежал по восточному склону горы, прячась за кустами и деревьями.

Шел дождь, он оскальзывался, падал и до конца склона добрался весь в грязи.

Это не помешало Дерюжке бежать еще долго, пока обе горы не исчезли из виду. Вечерело. Дерюжка помнил, что в этих местах, за одичавшими виноградниками, есть пара брошенных ферм, которые разорила банда Макоты до того, как засесть во Дворце. Наверное, там до сих пор никто не живет – можно будет переночевать, главное, не нарваться по дороге на стаю волков. Или на каких-нибудь кетчеров, чтоб им пусто было, бандюгам.

Если подумать, то Дерюжка покидал уже несуществующий клан атамана Макоты почти в том же виде, в каком когда-то вступил в него. Тогда у него тоже был нож, хотя и похуже этого, а еще самострел, но только сломанный. И две медные монеты в кармане. А сейчас – пять серебряных гривен! Так что он вышел из переделки с выигрышем. Он, можно сказать, преуспел! Главное теперь выжить и добраться до более населенных мест, а дальше он найдет чем заняться. Дерюжка проживет, он такой, он умелый, ловкий. И стрелять наловчился, и ножом драться, и машиной рулить, да и руководящую работу хорошо знает – опыта выше крыши, дай Пустошь всякому.

И Дерюжка бежал дальше, размышляя о том, что пора подыскать себе нового хозяина, краше прежнего. Или, может, податься на Мост? А что, теперь ведь он там должен быть Большим Хозяином, разве не так?

Эта мысль нравилась ему все больше…

* * *

Фермеры, похоронившие родных Турана, не стали особо мудрствовать. Посреди выжженного двора, где когда-то был дом Бориса Джай-Кана, тянулся ряд могил – на каждой камень, а на камне выцарапано имя. Либо ничего не выцарапано. Это значит: тело обгорело до неузнаваемости.

На камнях, украшающих три могилы в центре, имена были. Просто имена, никаких дат.

Борис.

Елена.

Мика.