— Она и не терпит, — с досадой тряхнул головой он, а потом устало уперся лбом в стекло и прикрыл глаза.

Рината снова погладила его по плечу.

— Думаешь, я попал? — тихо произнес он.

— Попадалово полное, — с улыбкой согласилась она. — Но что-то мне подсказывает, вы друг друга стоите. Скучно тебе с ней точно не будет. А уж коль Белла ее приняла, то не знаю, как ты еще в зеркало на себя смотришь: со стыда должен сгореть.

— Ты же знаешь, у меня нет совести, — усмехнулся он.

— Вот поэтому-то я в тебя и не влюбилась, — засмеялась Рината, а потом посерьезнела.

Они долго смотрели друг на друга. Рината опустила глаза и с грустью заметила:

— Барховский, а это наш первый откровенный разговор за долгое время. Ты после развода очень изменился. Я рада, что ты приоткрыл дверь в свой строго выстроенный, идеально вылизанный мир… Мне этого не хватало…

— Глупости, — фыркнул он, надел пиджак и, сунув руки в карманы брюк, медленно вышел из кабинета.

— И снова закрылся, — улыбнулась Рината и устало прикрыла глаза. — Удачи тебе, друг, может, ее ты сделаешь счастливой…

***

Бут все еще говорил с Ульяной. Кирилл замедлил на подходе к переговорной и остановился так, чтобы его не увидели сквозь стены. Было очевидно, что они обсуждали рабочие вопросы, но недотрога все время поправляла волосы и почти не смотрела на Сергея. А когда разговор был закончен и Бут поднялся с признательной улыбкой, Кирилл сразу вошел в зал.

— Надеюсь, вы закончили? — только из вежливости спросил он и положил ладонь на спинку кресла, в котором сидела Исаева.

— Ульяна, еще раз спасибо за пояснения и предложения, — кивнул Сергей. — Я обязательно все это вынесу на обсуждение с главным технологом.

— И вам спасибо, Сергей Павлович! — не глядя на директора, ответила та.

— До завтра!

Ульяна кивнула и медленно поднялась, но не смогла уйти: Барховский не дал отодвинуть кресло и пристально смотрел на нее сверху вниз.

— Долго ты будешь ставить меня в унизительное положение? — глухо спросила она, не поднимая головы.

— Я трактую это иначе.

— А мне кажется, ты заигрался в догонялки!

— Так прекрати убегать! — теряя терпение, повысил голос он.

— Так не загоняй меня в угол! — не уступала она.

— Хватит, Ульяна! Нам надо поговорить!

— Поговорить? — с напускным удивлением повторила Ульяна. — Полчаса назад ты хотел совсем другого!

— Просто пойдем со мной…

— Я не хочу! — оборвала его Ульяна и смело толкнула кресло на него.

И снова она испытывала его терпение. Кирилл не выдержал и схватил Исаеву за плечо, наклонился и горячо прошептал в лицо:

— Все просто: или ты пойдешь со мной, или я выволоку тебя отсюда силой…

От волнения Ульяна уперлась бедром в столешницу и вперила в душегуба яростный взгляд. Еще несколько секунд он давил на нее властной энергетикой, дергая желваками и не сводя глаз. А потом она судорожно выдохнула и сникла.

Кирилл невозмутимо выпустил ее руку, одернул пиджак и выпрямился.

— Жду у лифта… Котенок! — вкрадчиво произнес он и вышел.

Его «котенок» было сказано с таким коварством, что от бессилия Ульяне хотелось зарыдать и спрятаться за чьей-то широкой спиной.

Немного остыв от вихря эмоций и убедив себя, что ничего страшного не происходит, Ульяна накинула пальто и медленно пошла к выходу. «Ну что он такого может сделать? Ну, устроит выволочку с хамскими замечаниями… Мне не привыкать. Главное — выдержать его тон и не поддаться на провокацию. Садисту уязвить влюбленную дуру гораздо приятнее, чем равнодушную. Ты-то все для себя решила, Улей?..»

Ульяна вышла из офиса. Барховский действительно ждал у лифта. Такой строгий, непостижимый. Он не обернулся, но нажал кнопку вызова.

— Хочешь поговорить? Хорошо. В ресторане, — сказала она.

— Ресторан не место для истерик.

— Вот уж не думала, что ты истеричка, — съехидничала Ульяна.

— Остро, — с сарказмом фыркнул тот.

— Там ты хотя бы руки не будешь распускать…

— Уверена? — оглянулся Кирилл.

Ульяна покосилась на него исподлобья и ультимативным тоном заявила:

— Хорошо, в твоем кабинете, с открытой дверью, и Елизавета Станиславовна будет на месте!

— Мне не нужны лишние уши.

— Либо ресторан, либо кабинет с Елизаветой Станиславовной!

— Тебе не надоело спорить со мной?

— Тебе же не надоело указывать мне? — парировала она.

— Хорошо, но дверь будет закрыта! — отрезал Кирилл и вошел в лифт.

Под внимательным взглядом нескольких задержавшихся сотрудников «ЮрТезис» Ульяна вошла вместе с Барховским в его приемную. «Да к черту всех! Какое кому дело? — злилась она на свою паранойю, что теперь все всё знают и осуждают ее. — Господи, как будто он пуп земли!»

Елизавета Станиславовна вежливо улыбнулась при виде спутницы руководителя и поздоровалась.

— Вы не уходите, пока я не освобожусь. В приемной никого не должно быть, — строго распорядился Барховский и открыл дверь кабинета Ульяне.

Когда Исаева прошла внутрь, он закрыл дверь, но не на замок, а затем прошел к своему креслу, снял пиджак и закатал рукава рубашки.

— Можешь сесть, где тебе удобно.

— Давай без церемоний…

Барховский напряженно свел брови, сунул руки в карманы брюк и остался стоять. А Ульяна хранила холодное молчание, оставаясь в нескольких шагах от выхода, скрестив руки на груди и разглядывая отражение ламп на поверхности бриф-стола. Она ответила на все его предложения однозначно и не собиралась менять решения.

После разговора с Ринатой Кирилл успокоился и захотел разобраться во всем окончательно, как бы ему ни претило выяснение отношений. Раньше только намек на это мгновенно делал место рядом с ним вакантным. Но сейчас он с досадным смирением понимал, что Исаеву без железных доводов не отпустит. Однако, видя ее упрямство, Кирилл снова закрылся. Гордость не отступала даже перед силой желания — он выковывал ее годами.

Он выпрямился, отвернулся к окну и снисходительно сказал:

— Очевидно, мое предложение было неуместно, поскольку у тебя уже есть отношения. В таком случае ты могла меня известить: не люблю трогать чужое.

Неожиданно холодный высокомерный тон вышиб из Ульяны решимость оставаться безразличной ко всему, что бы он ни сказал. Она ни в чем не была виновата перед ним, так почему он позволял себе так разговаривать с ней?

— Я не чья-то вещь, — сдержанно ответила Ульяна. — И если я что-то делала или как-то поступала — это мой выбор. Других он не касается. И, по-моему, тебя все устраивало…