– Ну и ладно. – Чарльз схватился за ноющую ногу. – Слушайте, дайте-ка руку. Я знаю, что могу встать.

Он действительно встал, но тут же пошатнулся и осел на койку.

– Черт! Приехали бы вы на день раньше, Гриффенштайн!

– Хотелось бы. Ну ничего, подождем. Учитывая то, как краснокожие распоясались, у вас еще есть время. Присоединитесь к нам, когда сможете.

– Не сомневайтесь, – кивнул Чарльз.

– Как мне вас найти?

– Дайте телеграмму бригадному генералу Джеку Дункану. Он служит казначеем в форте Ливенворт.

– Родственник ваш?

– Тесть, – слегка приврал Чарльз.

– Я и не знал, что вы женаты.

– Уже нет. Она умерла.

«А чувства другой единственной женщины, которую ты смог полюбить, ты убил сам, оставив только пепелище», – подумал он.

– Искренне сочувствую вам… – пробормотал бородач. – Поверьте.

Чарльз лишь коротко кивнул в ответ.

Они пожали друг другу руки. Генри Гриффенштайн коротко приложил пальцы к шляпе и ушел, оставив Чарльза наедине с его тоской и отчаянием. Вскоре, когда стемнело, он снова потянулся к полупустой бутылке, лежавшей под кроватью.

Заведение Нелли Слингерленд терпело убытки. И все из-за той стрельбы. Все семь дней, что Чарльз отлеживался в своем сарайчике, в салун почти никто не приходил. На седьмой день явился вновь превратившийся в шерифа бакалейщик и сообщил, что по заявлениям свидетелей Чарльз признан невиновным, так как был вынужден защищаться.

Все еще прихрамывая, Чарльз уложил свои скудные пожитки. Нелли прощаться с ним не захотела, зато прислала с барменом десять долларов, которыми Чарльз воспользовался, чтобы забрать Дьявола из платной конюшни в более приличной части города.

В сумерках он выехал из Абилина и поскакал на восток.

Когда Уилла в третий раз заплакала и забыла свою реплику, Сэм Трамп заявил:

– Леди и джентльмены, перерыв десять минут.

Он увел ее к заваленному подушками помосту, который на репетиции изображал кровать, и усадил на край, оставив чернильные пятна на рукаве ее желтого платья. Из-за безумной сентябрьской жары его черный грим на руках и лице потек и смазался.

– Дорогая, в чем дело?

Но он сам знал ответ. Она выглядела измученной; небрежно заколотые серебристые волосы потускнели, утратив свой блеск. Трамп сел рядом; его черное трико и туника были насквозь мокры от пота. Белая хризантема, как обычно приколотая над сердцем, увяла. Просперо сразу прыгнул ему на колени и замурлыкал.

– Это из-за погоды? – спросил Трамп, не дождавшись ответа. – Ничего, скоро жара спадет.

– Погода тут ни при чем. Я не могу сосредоточиться на роли. – Уилла коснулась его руки. – Ты можешь отменить репетиции на такое время, чтобы я снова съездила в Ливенворт?

– Ты была там месяц назад.

– Но этому несчастному ребенку нужен еще кто-то, кроме экономки! Генерал уезжает иногда на целую неделю. Гус растет как сирота.

Сэм погладил блестящую кошачью спинку. Нужно было срочно выводить Уиллу из ее нынешнего состояния. Ее уныние росло день ото дня, делая игру девушки вялой и безжизненной. Он собрался с духом и спросил:

– Милая моя девочка, а тебя действительно беспокоит этот малыш или все-таки его отец?

Уилла покосилась на него:

– Я не знаю, где сейчас его отец. Да и не хочу знать.

– О, ну конечно. «Пьет воздух, свет хамелеон, славу и любовь – поэт»[43]. Так говорил мистер Шелли, и то же можно сказать об актерах. Только вот для тебя сейчас, похоже, важна только одна половина.

– Не мучь меня, Сэм! Просто скажи, что разрешишь Грейс подменить меня на несколько вечеров. Я смогу лучше сыграть Дездемону, если буду знать, что с Гусом все в порядке.

– Сейчас не время отменять репетиции. У меня предчувствие, что наша новая постановка произведет настоящий фурор. Я уже разослал телеграммы нескольким нью-йоркским импресарио и пригласил их приехать…

– О, Бога ради, Сэм! – воскликнула Уилла, и по ее лицу скользнула несвойственная ей враждебность. – Ты прекрасно знаешь, что все эти триумфы существуют только в твоем воображении. Мы как были провинциальными актерами, так ими и умрем.

Трамп встал. Кот, падая, впился когтями в его хламиду, оставив на ней длинную прореху. С видом оскорбленного самолюбия Трамп уставился на свою партнершу. Ее голубые глаза наполнились слезами.

– Прости, Сэм… Нехорошо было так говорить. Прости меня, пожалуйста.

– Прощаю. Что до твоей просьбы, то, похоже, выбора у меня нет. Актриса из тебя в таком состоянии все равно никакая. Если поездка в Ливенворт хоть немного поможет, то поезжай, и поскорее! А раз уж у нас пошел такой откровенный разговор, то я тебе тоже кое-что скажу. Тот молодой человек мне сразу понравился, как только я его увидел. Но теперь он мне не нравится. Он причиняет тебе боль. Даже когда он не рядом, он причиняет тебе боль. И как ему только удается отравить все вокруг себя, и мой театр в придачу!

– Это называется любовью, Сэм, – грустно улыбнулась Уилла. – У тебя ведь тоже были романы.

– Но ни один из них меня не разрушил! И тебя не разрушит!

– Не волнуйся, Сэм. Со мной все будет хорошо. Дай мне только несколько дней.

– Ладно, – кивнул он, сильно в этом сомневаясь.

Пассажиры поезда, который вез Уиллу через весь штат, выскакивали на каждой остановке, чтобы купить свежие газеты. Заголовки всех первых полос кричали о том, что произошло в Восточном Колорадо. На реке Арикари отряд разведчиков, специально набранный полковником Форсайтом из местных жителей для поиска враждебных племен, был неожиданно окружен огромной толпой шайеннов. Разведчики форсировали реку и заняли оборону на небольшом острове, где росло очень мало деревьев.

Хотя индейцев было пятьсот или шестьсот человек, а разведчиков всего сорок восемь, они так и не смогли взять остров, если верить газетным сводкам, хотя предпринимали одну попытку за другой. Во время одной из таких атак был смертельно ранен прославленный военный вождь, которого на шайеннском языке звали Летучая Мышь, но некоторые называли его Римский Нос. Перед тем как возглавить своих воинов, он надел боевой головной убор, который, как амулет, должен был отводить от него пули, но это не помогло.

Пассажиры поезда радостно обсуждали сводки о героическом острове Бичера, названном так в честь молодого офицера Фредерика Бичера, который погиб в одном из сражений.

– Теперь они в безопасности, – сообщил Уилле ее сосед, показывая ей газету. – Несколько человек незаметно покинули остров и добрались до форта Уоллас за помощью. Когда разведчиков спасли, они все еще держали оборону и были вынуждены убивать своих лошадей, чтобы есть их мясо.