Он сделал театральную паузу и отпил глоток воды.

— Биржа — это нечто совершенно другое. Там нет никакой экономики и производства товаров и услуг. Там существуют одни фантазии, там час за часом решают, что теперь то или иное предприятие стоит на столько-то миллиардов больше или меньше. Это не имеет ни малейшего отношения к реальности или к шведской экономике.

— Значит, вы считаете, что резкое падение биржи не играет никакой роли?

— Да, абсолютно никакой роли, — ответил Микаэль таким усталым и подавленным голосом, что предстал прямо неким оракулом. Эту реплику в течение ближайшего года потом будут многократно цитировать.

Он продолжил:

— Это означает лишь, что множество крупных спекулянтов сейчас перебрасывают свои пакеты акций из шведских предприятий в немецкие. Следовательно, задачей какого-нибудь журналиста посмелее является установить личности этих финансовых клерков и объявить их государственными изменниками. Они систематически и, возможно, сознательно наносят вред шведской экономике во имя удовлетворения корыстных интересов своих клиентов.

Затем «Та, с канала ТВ-4» совершила ошибку, задав именно тот вопрос, на который рассчитывал Микаэль.

— Значит, вы полагаете, что СМИ не несут никакой ответственности?

— Нет, СМИ несут ответственность в самой высшей степени. В течение как минимум двадцати лет огромное количество экономических журналистов оставляли деятельность Ханса Эрика Веннерстрёма без внимания. Они, напротив, способствовали повышению его престижа, бездумно создавая из него идола. Если бы они в течение последних двадцати лет честно занимались своим делом, мы бы сегодня не оказались в такой ситуации.

Выступление Микаэля явилось переломным моментом всей цепи событий. Потом Эрика Бергер не сомневалась: именно в тот миг, когда Микаэль так уверенно защищал свои утверждения по телевидению, шведские СМИ осознали, что его материал действительно непробиваем и что потрясающие утверждения журнала правдивы, хотя до этого «Миллениум» уже неделю удерживал первенство во всех рейтингах прессы. Его позиция дала истории ход.

После интервью дело Веннерстрёма незаметно переместилось из экономических редакций на столы криминальных журналистов, что подчеркивало новый подход редакций газет и журналов. Раньше репортеры-криминалисты крайне редко писали об экономических преступлениях, за исключением тех случаев, когда речь шла о русской мафии или контрабанде югославских сигарет. От них не ждали расследования запутанных событий на бирже. Одна из вечерних газет даже прислушалась к словам Микаэля Блумквиста и заполнила два разворота портретами нескольких крупнейших биржевых маклеров, которые как раз вовсю занимались покупкой немецких ценных бумаг. Газета дала общий заголовок: «Они продают свою страну». Всем названным было предложено прокомментировать высказанные утверждения, и все отказались. Однако торговля акциями в тот день значительно сократилась, а несколько маклеров, пожелавших предстать прогрессивными патриотами, даже пошли против течения. Микаэль Блумквист хохотал.

Давление было настолько сильным, что серьезные мужчины в темных костюмах озабоченно наморщили лбы и, нарушив важнейшее правило такого обособленного общества, как узкий круг финансистов Швеции, начали высказываться о своем коллеге. Внезапно на экране телевизора стали появляться вышедшие на пенсию директора «Вольво», руководители предприятий и банков, которые отвечали на вопросы, стараясь сократить вредные последствия. Все понимали серьезность ситуации, необходимость быстро дистанцироваться от «Веннерстрём груп» и в случае надобности избавиться от их акций. Веннерстрём (утверждали они почти в один голос) все-таки был не настоящим промышленником и не до конца признавался членом их «клуба». Кто-то припомнил, что он, в сущности, являлся простым рабочим парнем из Норрланда, которому, возможно, просто вскружили голову успехи. Кто-то описывал его действия как «личную трагедию». Другие обнаружили, что уже много лет относились к Веннерстрёму с недоверием — он был излишне хвастлив и вообще задавался.

В течение следующих недель, по мере того как документы «Миллениума» рассматривались и собирались воедино, состоящую из сомнительных компаний империю Веннерстрёма стали связывать с центром международной мафии, который занимался всем — от нелегальной торговли оружием и отмывания денег от южноамериканской торговли наркотиками до проституции в Нью-Йорке, и, косвенно, даже с сексуальной эксплуатацией детей в Мексике. Одна из компаний Веннерстрёма, зарегистрированная на Кипре, наделала много шума, когда обнаружилось, что она пыталась закупать на черном рынке Украины обогащенный уран. Казалось, повсюду стали всплывать разные сомнительные офшорные компании из неисчерпаемого запаса Веннерстрёма, причем в крайне неприглядном свете.

Эрика Бергер считала, что книга о Веннерстрёме стала лучшей из всего написанного Микаэлем. Она была стилистически неровной, а язык временами даже скверным — на правку просто не хватило времени, — но Микаэль расплачивался за старые обиды, и вся книга дышала яростью, которую не мог не почувствовать каждый читатель.

Совершенно случайно Микаэль Блумквист столкнулся со своим антагонистом — бывшим экономическим репортером Уильямом Боргом. Встреча произошла перед входом в бар «Мельница», куда Микаэль, Эрика Бергер и Кристер Мальм, освободив себе вечер в День святой Люсии, направлялись, чтобы вместе с остальными сотрудниками «Миллениума» вдрызг напиться за счет журнала. Борг был в компании безумно пьяной девушки возраста Лисбет Саландер.

Микаэль резко остановился. Уильям Борг всегда вызывал у него самые недобрые чувства, и ему пришлось сдерживаться, чтобы не сказать или не сделать что-нибудь неподобающее. Поэтому они с Боргом стояли, молча уставившись друг на друга.

Ненависть Микаэля к Боргу была видна невооруженным глазом. Вернувшаяся Эрика прервала эти разборки настоящих мачо, взяв Микаэля под руку и уведя в бар.

Микаэль решил при случае попросить Лисбет Саландер заняться изучением личных обстоятельств Борга в свойственной ей деликатной манере. Просто проформа.

Во время бури в средствах массовой информации главный герой драмы, финансист Ханс Эрик Веннерстрём, почти никак себя не проявлял. В тот день, когда «Миллениум» опубликовал свой материал, финансист прокомментировал его на заранее объявленной пресс-конференции, посвященной совершенно другому вопросу. Веннерстрём заявил, что обвинения беспочвенны, а указанные документы являются фальсификацией. Он напомнил о том, что тот же журналист годом раньше уже был осужден за клевету.

Потом на вопросы СМИ отвечали уже только адвокаты Веннерстрёма. Через два дня после выхода книги Микаэля Блумквиста стали ходить упорные слухи о том, что Веннерстрём покинул Швецию. Вечерние газеты употребляли в заголовках слово «бегство». Когда на второй неделе финансовая полиция официально попыталась вступить в контакт с Веннерстрёмом, выяснилось, что в пределах страны его нет. В середине декабря полиция подтвердила, что она разыскивает Веннерстрёма, а за день до Нового года он был формально объявлен в розыск через международные полицейские организации. В тот же день в аэропорту схватили ближайшего советника Веннерстрёма, когда тот пытался сесть на самолет, улетающий в Лондон.