Этта кивнула, в хмурой задумчивости переваривая его слова. Потом повела своих подопечных прочь.

Кеннит снова повернулся к Уинтроу, шедшему с ним рядом:

– Вот видишь, я никому не навязываю своего образа мыслей. Я не намерен принуждать ни тебя, ни Проказницу. Но мне кажется, вы оба уже начинаете понимать, что я не тот «злобный пират», каким вам представлялся вначале!

Позже, идя к веревочному сиденью, которое должно было перенести его на шлюпку с «Проказницы», капитан спросил Уинтроу:

– Представлял ты когда-нибудь, каково это – быть капитаном своего собственного корабля? Замечательного суденышка вроде этого, например?

Уинтроу оглянулся на «Заплатку», потом ответил:

– Кораблик правда замечательный… Вот только сердце у меня к морским странствиям не лежит. Будь я свободен, я бы все-таки в монастырь возвратился!

Кеннит умело разыграл изумление:

– Уинтроу! Какая свобода? Татуировка на твоем лице для меня ничего не значит. Ты что, до сих пор считаешь себя рабом?

– Нет, татуировка не делает меня рабом, – согласился Уинтроу. И даже крепко зажмурился на мгновение: – Это моя кровь привязывает меня к Проказнице покрепче всяких цепей. И связь между нами с каждым днем становится все крепче. Думается, я все же смог бы оставить ее и вновь обрести полноценную жизнь в служении Са… Но это было бы слишком себялюбивым деянием, оно оставило бы в ней вечную незаживающую пустоту. Как я обрел бы душевный покой, зная, что бросил ее?

Кеннит склонил голову набок:

– А как по-твоему, не смогла бы она со временем принять меня вместо тебя?… Я в любом случае хотел бы устроить так, чтобы оба вы были счастливы. В частности, вернуть тебя в монастырь, если возможно будет это сделать, не изломав душу кораблю.

Уинтроу медленно покачал головой:

– Не получится. Заменить меня может только кто-то одной крови со мной. Кто-то, кто разделяет семейные узы, связывающие нас с кораблем… Только так, а иначе она в разлуке с ума сойдет.

Ясненько… задумчиво протянул Кеннит. – Что ж… Жизнь вообще сложная штука! – И он ободряюще похлопал мальчика по плечу: – А все же, может, я и придумаю способ, как сделать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы!

Морская вода приятно журчала по корпусу двигавшегося корабля. «Проказница» снова была в пути, вместе с «Мариеттой» сопровождая «Заплатку». Кеннит пожелал елико возможно удалить все три корабля от места засады и нападения. Он даже объяснил Этте, что, мол, выкуп уплачивают быстрее, если соответствующему предложению предшествует период тревожной неопределенности. Стало быть, «Заплатка» на время просто исчезнет. Для начала он отведет ее в Делипай, дабы похвастаться пленниками и добычей. А через месяцок-два устроит так, чтобы в Калсиде узнали: пленников и корабль можно выкупить. При этом о грузе он собирался «позаботиться» сам. Этта успела уже запустить руку в добычу. Она любовно разглаживала ткань, лежавшую у нее на коленях, восхищаясь про себя искусством ткачей. И заново вставляла нитку в иголку.

Корабли шли вперед сквозь темноту ночи. Кеннит сам стоял у штурвала. Этта пыталась заставить себя не волноваться по этому поводу. Хоть и считала, что после длительного общения с кораблем ему не помешало бы отдохнуть. День сегодня выдался, что называется, длинный, причем для всех. Она сама зашивала плечо Соркору. Пока она управлялась с длинным порезом, украсившим его руку, здоровяк сидел смирно, сцепив зубы и щерясь в болезненной улыбке. Эта работа не доставила Этте удовольствия, но Соркор хотя бы не кричал и не визжал подобно бедняге Опалу…

Его принесли на «Проказницу» для исцеления. Когда его уложили на палубу и прижали, он принялся рваться с такой силой, словно с него собирались живьем кожу сдирать. Сабельный удар до кости развалил ему щеку и нос, и рану следовало немедля зашить, если со временем он собирался снова есть, как все люди. Уже вечерело; над ним повесили фонарь, бросавший круг желтого света. На «Заплатке» среди рабов отыскался хирург, и Уинтроу настоял, чтобы его прислали ему в помощь. Кеннит исполнил его пожелание, но Опал никому не позволял притрагиваться к ране. Когда Уинтроу хотел свести вместе ее края, чтобы хирургу удобнее было зашивать, мальчишка разразился ужасным криком и стал так мотать головой, что в конце концов они отказались от этой затеи. Раб-лекарь предложил пустить ему кровь, чтобы хоть так избавить от боли, и это было сделано. Опал постепенно успокоился, а Кеннит, стоя рядом, объяснял Проказнице, что происходит. «Страдание необходимо, – внушал он носовому изваянию, – ибо без него не сможет наступить исцеление». Он даже сравнил его со смертоубийством, которое сам по необходимости совершал, стремясь избавить местные воды от работорговцев. Уинтроу хмурился, слушая его речи, но не возражал – был слишком занят, собирая кровь Опала. Он занимался этим с величайшей заботой, не жалея холстины, лишь бы на палубу «Проказницы» не попало ни капли. Потом хриплые крики Опала сменились невнятными вздохами, и они взялись за иголки, заново составляя лицо юноши воедино. Красавчиком, как прежде, ему никогда уже не бывать, но хоть есть без посторонней помощи сможет… Вот чем кончилась для Опала первая же вылазка в составе абордажной команды. Злосчастье, иначе не скажешь!

Этта завязала последний узелок, кончая подрубать край. Обкусила нитку, встала и развязала юбку. Юбка упала к ее ногам этаким озерком ярко-алой материи. Этта продела ноги в свое новое творение, подтянула юбку и увязала на талии. Как называлась облюбованная ею ткань, она просто не знала. Материал был в меру жестковат и упоительно похрустывал под руками. Был он цвета зеленых кедровых веток, но при движении слегка переливался в свете лампы. А всего приятнее оказалось его прикосновение к коже. Этта заново разгладила новую юбку, поправляя ее на бедрах. Ткань еле слышно потрескивала. Наверное, Кенниту понравится. Он знал толк в чувственных ощущениях… когда позволял себе на них сосредоточиться.

К сожалению, последнее время такие моменты наступали далеко не так часто, как ей того хотелось бы. Этта заглянула в зеркало на стене каюты и неодобрительно покачала головой своему отражению. Неблагодарная женщина! Давно ли он вообще лежал пластом да притом еще горел в лихорадке? Твое счастье, что в нем пробудились мужские желания! Этте приходилось слышать, что некоторые вовсе утрачивали их после увечья… Она взяла щетку и прошлась ею по своим густым волосам. С некоторых пор она взялась их отращивать, так что скоро они должны были достигнуть плеч. Этта подумала о том, как Кеннит запустит руки в ее волосы, как прижмет ее к постели – и кровь быстрее побежала по жилам. В бытность свою потаскухой она никогда даже не думала, что дойдет до такого. Что будет тосковать по мужскому прикосновению, а не желать, чтобы он поскорее справился с делом и отстал от нее…

А еще она никогда не думала, что однажды станет ревновать к кораблю.

Вот это уже была полнейшая глупость. Этта подняла голову и размазала по своему горлу капельку духов. Потом настороженно принюхалась. Это был новый аромат, опять же почерпнутый непосредственно сегодня на «Заплатке». Пряный, сладкий, очень приятный. «То, что надо», – подумала Этта. И сказала себе, что надо больше доверять Кенниту. У него ведь и без ее глупой ревности забот полон рот. И вообще, нашла соперницу. Это ведь не женщина, это корабль!