как самого видного из урядников и лихого, ловкого наездника его сейчас же назначили встречать губернатора, и он так все хорошо делал, что предводитель и мне, и ему самому выразил восхищение свое. А теперь у него по месяцам лежат бумаги от станового на столе, а он пьет и пропадает с какими-то мерзавцами! Его не прогоняют только через меня, и на днях становой (большой почитатель моих книг) приезжал ко мне опять на него жаловаться. Я сказал: я ничего уже не могу сделать с человеком, который сам плачет, сам кается, сам говорит: «Не знаю, куда моя прежняя твердость делась?! Я не могу не пить и не болтаться». Становой сам его жалеет, ибо собственно «худого» за ним ничего нет, и решился еще подождать и урезонивать его. А я даже скоро ½ года, что почти и не вижу его, не желаю: больно и бесполезно. Святками приезжал нарочно из-под Москвы отец его – мужик честный, очень умный и суровый; мы вдвоем усовещевали его – плачет; посылали к отцу Амвросию – и у него плачет. И опять за то же. Может быть, с годами произойдет перемена, это бывает. Но пока мы с Варварой боимся, что нам предстоит скорая разлука. Если его выгоняют в отставку, здесь подходящего ему дела нет, придется вернуться к отцу, под Москву, – при родителях, которые его очень любят, авось образумится. Для него это урок полезный: с 35 р<ублей> сер<ебром> на всем готовом на бесплатную работу батраком у отца. Я тоже надеюсь на Бога; если он потребует жену и детей, то Господь в какой-нибудь просторной келье меня устроит. (С одною Лизаветой Павловной и с новыми, чужими сердцу, неизвестными слугами в большом семейном доме оставаться было бы нестерпимо.) Лизавету Павловну тоже, с Божией помощью, куда-нибудь сбудем; ей везде скучно и везде весело, смотря по минуте.

Но мне больно и страшно за бедную Варю. Привыкла к простору, к покою, к обеспеченности, старуха-мать ходит за ее детьми, старец, которому она безусловно верит, близко, моя ласка и дружба что-нибудь да значит. И хотя ее в семье мужа любят и уважают, но изба тесная, семья многолюдная, и она стала болезненна, нервна, утомилась родами. И меня оставить жаль, и Оптину, и старца, и старуху-труженицу мать придется на старости бросить и вернуть на прокорм на родину к другим сестрам, которые очень бедны и от нас рады получить помощь.

Да, голубчик мой, Константин Аркадьевич, ничто не прочно, даже и при доброй воле заинтересованных в этой прочности «сторон»! И вижу, вижу, что 1891 год мне даром не пройдет: или смерть, или какая-нибудь другая крутая перемена в жизни. Эти цифры у меня роковые: 1850 и 1851 – первое и жестокое расстройство здоровья (В 20 и 21 год[128]), атеизм, горести в семье, первая болезненная и тяжелая любовь, первое знакомство с Тургеневым и первое решение быть писателем; 1860–1861 – решение бросить практическую медицину, женитьба, нужда, жестокие скорби на писательском пути и первая мысль ехать на Восток консулом. Успокоилось все в 1863 году. 1870 и 1871 – расстройство с Лизой и Марьей Владимировной. Искание утешения в вере, Афон и т. д. 1880–1881 – первое убеждение, что Кудиново не спасти одними катковскими деньгами (продано в 1882 году), «Варшавский дневник» (со всеми его последствиями), возвращение Лизаветы Павловны из Крыма в совершенно ненормальном виде, цензорство, цареубийство со всеми его косвенными последствиями. Теперь в 1890–1891 году Александр начал пить и бросать дело… Посмотрим!.. <…>

Впервые опубликовано в журнале: «Русское обозрение». 1897, июль. С. 422–430.

234. В. В. Розанову

13 апреля 1891 г., Оптина Пустынь

(Христос Воскресе!)

Читаю Ваши статьи постоянно. Чрезвычайно ценю Ваши смелые и оригинальные укоры Гоголю1: это великое начинание. Он был очень вреден, хотя и непреднамеренно.

Но усердно молю Бога, чтобы Вы поскорее переросли Достоевского с его «гармониями», которых никогда не будет, да и не нужно.

Его монашество – сочиненное. И учение от. Зосимы2 – ложное, и весь стиль его бесед фальшивый.

Помоги Вам Господь милосердный поскорее вникнуть в дух реально существующего монашества и проникнуться им.

Христианство личное есть, прежде всего, трансцендентный (не земной, загробный) эгоизм. Альтруизм же сам собою «приложится». «Страх Божий» (за себя, за свою вечность) есть начало премудрости религиозной.

К. Леонтьев

Впервые опубликовано в журнале: «Русский вестник». 1903, апрель. С. 643–644.

Василий Васильевич Розанов (1856–1919) – писатель, критик, публицист, философ. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. Преподавал в провинциальных гимназиях. По рекомендации К. Н. Леонтьева поступил на службу в Государственный контроль. С 1898 г. – сотрудник газеты «Новое время». Много писал по религиозным вопросам, неоднократно менял свои взгляды на противоположные. Под конец жизни перешел к жанру парадоксально-афористических сборников с внутренне противоречивым содержанием. Умер в Сергиевом Посаде, похоронен рядом с К. Н. Леонтьевым. Сам Розанов писал о своих отношениях с Леонтьевым: «К. Н. Леонтьева я знал всего лишь неполный год, последний, предсмертный его. Но отношения между нами, поддерживавшиеся только через переписку, сразу поднялись таким высоким пламенем, что и не успевши свидеться, мы с ним сделались горячими, вполне доверчивыми друзьями» («Русский вестник». 1903, апрель. С. 633). Розанов много сделал для пропаганды идей К. Н. Леонтьева, этому посвящены его статьи: «Европейская культура и наше к ней отношение» («Московские ведомости». 1891, 16 августа); «Поздние фазы славянофильства» («Новое время». 1895, 14 февраля): «Неузнанный феномен» (Русский вестник». 1903, апрель). Письма Розанова к К. Н. Леонтьеву опубликованы в кн.: Розанов В. В. Соч. М., 1990. С. 466–488.

1 …укоры Гоголю… – В первых главах напечатанной в тот же год «Легенды о Великом Инквизиторе Ф. М. Достоевского». «„Укоры“ эти действительно у меня были; были прямы и резки и подняли в критике тех дней бурю против меня. Гоголь был священен, и, как видно, для толпы „безукорен“». (Примеч. В. В. Розанова.)

2 От. Зосима — персонаж романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», прототипом которого в литературоведении считается от. Амвросий Оптинский. Настоящее свидетельство К. Н. Леонтьева, близко знавшего о. Амвросия, опровергает эту версию.

235. В. В. Розанову

8 мая 1891 г., Оптина Пустынь

<…> О «пороках русских» напишу я Вам в другой раз… Коротко и ясно замечу только, что пороки эти очень большие и требуют большей, чем у других народов, власти церковной и политической. То есть наибольшей меры легализованного внешнего насилия и внутреннего действия страха согрешить. А куда нам «любовь»! Народ же, выносящий и