Не могу вспомнить, приставали ли мы к официанткам или к стриптизёршам, но вроде бы нет. Хотя точно я не скажу, много времени прошло. Но зачем я вообще упомянул этот бар, впервые нами посещённый и впоследствии посещаемый лишь раза три-четыре? Не знаю даже. Может, потому что ярко мне запомнились те девушки. Стриптиз, это ведь не просто раздевание под музыку - это настоящее искусство, если человек уделяет ему должное внимание. Я тогда ощутил покой, какое-то внутреннее удовлетворение. Может, потому что ещё несколько часов назад, мы узнали, что в доме уже много дней находилась ядерная бомба высокой мощности, и она вполне могла бы рвануть – мало ли, в жизни всякое бывает. А может, я действительно был впечатлён тем, как девушки подходили к своей работе. Не часто увидишь стриптиз такого качества, да и просто танец, глядя на который чувствуешь хоть что-то, кроме лёгкого подёргивания в области ремня.

Утром, похмелившись эликсиром, мы отправились шарохаться по городу и, наверное, зря.

В процессе выпивали, любовались тем, как меняется мир. Помню, как остановились у газетного ларька, в форме непонятного нагромождения серых тарелок или может, это была такая попытка изобразить нечто вроде волн. Не знаю, походило на тарелки, в специальном держателе, повешенном на стене в кухне. В общем, остановились, закурили – зашёл разговор о том, продолжить прогулку или вернуться в тот же бар и зависнуть в нём, если он работает днём.

Андрей отошёл от нас, замер у ларька.

- Парни. – Сказал он и обернулся – глаза круглые. Мы недоумённо приподняли брови, чуть ли не разом, а он купил газету и вернулся к нам. – Вот. – Ткнул пальцем в дату на развороте.

- И чё? – Не понял я.

- Да ты на год глянь! Всего год прошёл.

- Эмм…, и? – Снова не врубился я, не особо понимая, какой год прошёл и откуда именно вёлся отчёт этого пройденного года.

- Что и? – Андрей выбросил газету в урну и запахнул плащ, нахохлился весь, словно старый ворон, севший передохнуть на какой-нибудь ветке. – Года три прошло, а здесь…

Парни как-то притихли, стали смотреть вниз – их это огорошило, уж и не знаю почему. Я к тому времени уже давно привык, к странностям такого рода. За экраном можно прожить годы, а здесь пройдут минуты. Что бы их как-то растормошить, я рассказал о том, как отправлялся в мир древней Руси, как прожил там лет семь, наверное, я сам не совсем точно помню сколько. А когда вернулся – прошло чуть больше часа.

- Жесть. – Отозвался Вася, когда я закончил свой сжатый рассказ, конечно, не упоминая деталей своего похода. Не люблю об этом вспоминать слишком уж глубоко – до сих пор сожалею, что не забрал их с собой. Это были хорошие люди. Крепкие, сильные, патриоты в истинном смысле этого слова, патриоты настолько, что люди моего времени, да и тех, минувших лет, не смогли бы их понять. Да и кто может? Они были готовы умереть и убивать, готовы были сражаться со всем миром и не признавали авторитетов. Они не служили никому, но шли за тем, кого уважали, кому были преданы душой и телом. И лишь до тех пор, пока князь соответствовал их устремлениям и взглядам. Мои соратники из того мира, могли отдать свою жизнь за меня, но если бы я уронил себя в их глазах, поступил бы несправедливо с ними или Русью – они без тени сомнений, бросили бы меня одного. А то и зарезали бы, не отходя от кассы. Они считали себя, детьми своих Богов и всех славян, детьми тех же Богов. Я был равен им, они были равны мне, и слушались меня и шли за мной, потому что были уверены в моей мудрости, в моей силе, считали, что Боги смотрят на них из Сварги, что их родители и деды, уделили мне особое внимание. Но стоило мне уронить себя, потерять лицо, и всё бы закончилось. Всё их обожание, закончилось бы лезвием меча мне в глотку. Они были очень сильными людьми. Истинно свободными…

Твою мать. Опять меня пробило на эти воспоминания. Ну, вот какого хрена?

Капитан замолчал. Он мрачно смотрел перед собой, но не видел ничего. Перед его глазами вспыхивали картины давно минувших дней. Сражения проносились перед его глазами, звон стали слышался ему и крики воинов, и вопли раненных, и оскаленные лица свирепых славянских воинов, испачканные кровью их врагов. Он видел стену, по которой взбирались они, видел, как стрела вонзилась в грудь воительницы, с пышными, белокурыми волосами, как она падала вниз. Он протянул руку и поймал её, не дав разбиться. Она вцепилась в него двумя руками.

- Быстрее князь…, руки, они слабеют… - Прохрипела она, прижав подбородок к стальной кольчуге на его плечах. Он кивает, и с рыком скаля зубы, взбирается вверх. Вся стена усыпана воинами, они лезут на стену, свистят стрелы и слышна гортанная речь. Вот падает один из воинов, с криком он врезает в землю, но князь уже перемахнул через стену, его меч срубает голову смуглого парня, размахнувшегося кривым мечом. Девушка отпускает его, опирается рукой на стену и сплёвывает кровь – обломок стрелы торчит в плече, но она берёт меч и вступает в бой, игнорируя боль от ран. И сияющая на солнце сталь, вычищает стену от всех, кто её защищал…

Долбанный я придурок. Ну, почему не забрал их? Они были достойны жить в реальном мире.

Эх…, ладно, продолжим.

В общем, мы не виноваты, что так получилось. Конечно, немного виноваты, но эти менты сами ведь к нам прицепились, а значит, не так уж сильно мы и виноваты.

Мы уже серьёзно подзарядились спиртным, прошлись по паре баров, даже в какое-то кафе заглянули, но там кроме кофе ничего не продавали, так что, извинившись, мы ушли – не могли же мы просто взять и уйти. После того как выломали дверь. Хотя конечно, извинения были лишними – нас всё равно никто не услышал. Кафе закрыто было, кроме сигнализации там никого не оказалось. Ждать пока приедут люди, что бы посмотреть, что там с кафе случилось, мы не стали.

А потом, посреди улицы, к нам вдруг подходят два милиционера. В форме оба, на боку дубинки, поблёскивавшие синеватыми искорками статических разрядов. В кобурах по пистолету, уже и не знаю, что у них там было, скорее всего, огнестрельное что-то. Не помню, в тот год всех патрульных и постовых перевели на новый вид оружия или это случилось позже. Вроде позже, но не уверен. Им тогда запретили носить летальное оружие, только станнер и электрошоковую дубинку. Огнестрельное, а после лазерное, а спустя ещё много лет, плазменное оружие, оставили только специальным отрядам в рядах МВД и оперативным сотрудникам криминальной милиции.

Разумное кстати решение. Как бы сильно не повело крышу милиционеру, он никогда не станет причиной смерти подозреваемого. Потому что даже нож и тот ему носить запрещено. Что, впрочем, не спасало от несчастных случаев. Помню, в новостях увидел как-то – патрульные остановили подозрительных людей, а те в розыске. За оружие потянулись и патрульные их положили со станнеров. Один свалился, как и положено, солдатиком, а второй грохнулся затылком о бордюр и спустя полчаса отъехал в мир иной с отёком мозга. Станнер тоже может быть опасной игрушкой. Вырубает-то он сразу. Человек, попав в луч, не успевает даже глазом моргнуть, как сознание отключается и он уже в свободном падении. Ну, это к моим мемуарам не относится. К чёрту их всех. Я свою жизнь рассказываю, а не знакомлю вас с историей нашего общего драного мирка – её вы и так, наверняка, знаете ещё со школы.