Когда в феврале 1917 г. (в марте по новому стилю) в России разразилась революция, после окончательного завоевания русскими Восточного Кавказа прошло всего 70 лет. Сказания и легенды об эпической борьбе Шамиля были еще живы среди его соотечественников, а во время Русско-турецкой войны и в период революционного брожения 1905 г. в Дагестане часто вспыхивали мятежи. Кроме того, фанатичные муллы, которые имели привычку посещать Турцию, святые для мусульман места и продолжали использовать арабский в качестве языка культуры в Дагестане, находились под влиянием панисламистской пропаганды султана Абдул Хамита. Позже некоторых интеллектуалов привлекли пантуранские идеи младотурок, хотя дагестанцев вряд ли можно считать туранцами. Скорее всего, Дагестан охватила своеобразная религиозная горячка, а не какая-то разновидность современного национализма, когда в горные аулы[346] пришла весть о том, что царская армия в Закавказье разложилась, и повсюду наступают турки.

Доминирующей политической силой в горах являлся класс священников или мулл, составлявший не менее 4 % населения.

«Фактически [пишет Самурский] часть клерикальной интеллигенции в Дагестане не находится в оппозиции к советской власти как носителю коммунистических идей. Наоборот, мюридизм, добившийся в последнее время в Дагестане больших успехов, охотно отождествляет себя с коммунизмом, и мюриды наших дней, не без причины, называют себя коммунистами. В их учении имеются следы коммунизма, но это религиозный, аскетичный, примитивный коммунизм, подобный тому, который исповедовали христианские общины в первые годы нашей эры. Клерикальная интеллигенция Дагестана считает советскую власть не коммунистической, а атеистической властью, носительницей западной цивилизации – «греховной и проклятой Вся европейская цивилизация – изобретение дьявола, принимает ли она форму капитализма или коммунизма»… а враждебность по отношению к европейской цивилизации – явление более сложное, чем простая религиозность, и гораздо более трудное для искоренения».

Двумя основными фигурами, появившимися в конце 1921 г. в качестве лидеров мусульманских клерикалов, были Наймудин Гоцынский и местный помещик и владелец крупного овцеводческого хозяйства, который был уже провозглашен имамом Дагестана и Чечни своими ближайшими сторонниками (и, соответственно, наследником Шамиля), и шейх Узун-Хаджи, которого друзья называли «Эмир Чечни».

Именно Узун-Хажди, по мнению Самурского, «более полно, чем любой другой лидер, выражал дух и цели дагестанских «клерикалов». «Он был тем, кто наиболее точно излагал учение, завещанное Шамилем… Он стремился создать небольшой «Кавказский халифат», теократию, основанную на демократическом равенстве всех истинно верующих». Во внешней политике он руководствовался неугасимой ненавистью ко всему русскому и страстным желанием обрести независимость от неверных и объединиться с Турцией. Он верил, что именно этой стране суждено возглавить все мусульманские земли. На практике клерикальные лидеры вынуждены были, силой обстоятельств, сотрудничать с мирскими людьми вроде князя Тарковского, богатого мусульманского землевладельца, полковника Чермоева, нефтяного магната из Грозного (оба они были сторонниками белых), и Али Хажди из Акуша, либерального интеллектуала, который позже сотрудничал с большевистским Комитетом обороны в его борьбе против Деникина.

Однако после большевистского переворота в Петербурге, поздней осенью 1917 г. люди в Дагестане, симпатизировавшие той или иной русской буржуазной партии, оказались в изоляции, а влияние экстремистских групп очень быстро возрастало. В Темир-Хан-Шуре был создан национальный комитет, а в промышленном портовом городе Петровске на Каспии – революционный комитет.

Чтобы понять сложный военный характер последовавших за этим боев, надо познакомиться с географическими особенностями Дагестана. Граница Автономной Советской республики Дагестан до 1926 г. проходила на севере по хребту Анди и по нижнему течению реки Сулак, на востоке – по Каспийскому морю, на юге – по реке Самур, а на западе – по Главному Кавказскому хребту. Этот хребет отделял дагестанские племена от горных грузин – бушей, пшавов и хевсуров. Вся республика занимает чуть больше 44 тыс. кв. км.

Название Дагестан в переводе с турецкого означает «горная страна». Область высоких гор, занимающих около двух третей территории, носит название «Нагорный Дагестан», а прибрежные равнины – «Приморский Дагестан».

Нагорный Дагестан представляет собой компактный лабиринт пересекающихся друг с другом горных хребтов с очень крутыми склонами. Эти склоны (за исключением отдельных участков) совершенно лишены лесов, которые в изобилии произрастают в горах Чечни и Грузии. Эти горы представляют собой отроги Главного Водораздельного хребта и хребта Анди (ответвление первого). Вся эта горная цепь, достигающая в Диклос-мте и Богосе высоты более 4 тыс. м, перерезана крутыми ущельями четырех рек (кейсу): Анди, Авра, Кары и Кази-Кумуха, которые текут на северо-восток и впадают в Сулак. Нагорный Дагестан отделен от Приморского хребтом Гюмри. Его западные склоны очень круты и сильно изрезаны, а восточные – полого спускаются к песчаным холмам, которые тянутся до Каспийского побережья. Именно эта узкая полоса у подножия гор дает доступ из земель Северного Кавказа в плоские долины Азербайджана. Здесь же проходит прибрежная дорога, которая идет через Петровск (Махачкалу) и Дербент и соединяет нефтяные промыслы Баку и Закавказскую железную дорогу с главной железнодорожной сетью России. Таким образом, воинственные племена Дагестана, жившие в своих высокогорных аулах, находились в непосредственной близости от одной из главных артерий, питающих российскую экономику. Впрочем, было бы преувеличением сказать, что стабильность экономики зависела исключительно от бакинской нефти. Петровск всегда являлся узловым пунктом каспийско-кавказской политики, и это объясняет стремление соперничавших в России партий и Турции контролировать события в Дагестане в 1918–1920 гг.

Главными племенами Нагорного Дагестана считаются дидо и анди, проживавшие в долине верхнего течения Анди-Кёйсу; авары, обитавшие в районе, орошаемом Аваром и Карой и в долинах среднего течения Анди и Сулака; кази-кумухи – в долине Кази-Кумух-Кёйсу. Из всех этих народностей наиболее многочисленными и воинственными являлись авары; именно благодаря им Шамиль так долго сопротивлялся России в XIX в. В XVII–XVIII вв. они оказывали большое влияние на политику Закавказья, а их вожди, которые обладали талантами, необходимыми для восточных государственных мужей, имели долгую традицию союза с турками против России, Персии и Грузии.

В то время как кланы Нагорного Дагестана представляли собой, грубо говоря, свободные сельские общины, жившие по демократическим законам и имевшие высокоспециализированную экономику, основанную частично на скотоводстве и частично на шелководстве и садоводстве, жители Приморского Дагестана были крестьянами, которые обрабатывали земли, принадлежавшие помещикам – беям, тяготевшим, скорее, к императорской власти. На равнинах разговаривали на азерском языке, и люди здесь в основном имели татарское происхождение, за исключением татов, живших в долине Самура, которые относились к персам. По оценкам 1914 г., в Дагестане проживало около миллиона с четвертью человек, из которых воинственные племена внутренних нагорий составляли не более одной пятой, однако политическая инициатива всегда принадлежала им. Сельскохозяйственное население приморских районов оставалось либо пассивным, либо симпатизировало им.