Оглядываясь назад, сейчас кажется, что, если бы союзники начали свое стратегическое наступление на источники горючего раньше, они бы быстрее добились результата, а значит, раньше закончилась бы война. В связи с этим особый интерес имеет заявление Альберта Шпеера, бывшего рейхсминистра вооружений, во время его допроса 18 июля 1945 года. Он, кроме прочего, сказал следующее:

«Воздушные налеты союзников не достигали решительного успеха до первой половины 1944 года. Эту неудачу, которая отражена в цифрах производства вооружений за 1943-й и 1944 годы, следует в основном отнести на счет упорных усилий германских рабочих и управленческого персонала, а также случайностей и слишком рассредоточенных налетов противника, который до нападения на предприятия по производству синтетического горючего концентрировал свои рейды на основе нечеткого экономического планирования… Американские налеты, которые велись по определенной системе разрушения индустриальных объектов, были значительно более опасными. Именно эти налеты привели к распаду германской индустрии по производству вооружений. Чтобы сделать Германию беззащитной, без учета влияния чисто военных событий, было достаточно совершить налеты на предприятия химической промышленности…»[50]

А в это время основная часть авиации союзников была занята подготовкой к вторжению 6 июня 1944 года, а потом поддержкой союзных армий во Франции. Люфтваффе практически ничего не могло поделать против превосходящей мощи, с которой союзники обрушились на нее. Что могли сделать тактика, планирование, опыт, мужество и даже самопожертвование, когда фельдмаршал Шперле и его 3-й воздушный флот могли поднять в воздух 198 бомбардировщиков и 125 истребителей против союзников, имевших в своем распоряжении 3467 бомбардировщиков и 5409 истребителей?

Германская пропаганда поддерживала веру в чудесное оружие, которое повернет ход событий вспять. А в его отсутствие люфтваффе вело безнадежную борьбу при соотношении сил один к двадцати.

На юге проигранная кампания в Тунисе и на Сицилии стоила целой Geschwader в несколько сотен самолетов. В трех боях у Кассино ее парашютисты, ныне действующие как наземные войска, стояли даже после того, как американскими «ковровыми» бомбардировками был превращен в руины вначале монастырь, а затем целый город. «Сомневаюсь, – телеграфировал Уинстону Черчиллю главнокомандующий союзников генерал Александер, – что есть еще такие же войска в мире, способные вынести подобное и продолжать борьбу с такой яростью».[51]

На севере небольшие соединения люфтваффе – две группы торпедоносцев из KG 26 – все еще пытались воевать с арктическими конвоями на их пути в Россию. Все, чего они смогли достичь по причине мощной противовоздушной обороны кораблей, это потопить 23 февраля 1945 года одно– единственное судно – 7177-тонный «Henry Bacon».

На востоке люфтваффе удалось нанести последний внезапный удар. Дальние бомбардировщики IV воздушного корпуса генерала авиации Рудольфа Майснера ночью 21–22 июня 1944 года атаковали аэродром в Полтаве, Украина, на котором за несколько часов до этого приземлились 114 «Летающих крепостей», участвовавших в «челночных» операциях 8-й воздушной армии на востоке. Как только самолеты-маркеры из KG 4 своими ракетами осветили летное поле, самолетам из KG 27, 53 и 55 удалось уничтожить сорок три бомбардировщика вместе с пятнадцатью «мустангами» и повредить еще двадцать шесть. Говоря словами американского печатного труда, «Армейская авиация во Второй мировой войне»: «Вражеский удар ознаменовался блестящим успехом». Но создание этого соединения дальних бомбардировщиков опоздало на несколько лет, и скоро из-за постоянного отхода фронта главные стратегические объекты в России стали недосягаемы, совсем не говоря о материальном износе, вызванном все большей необходимостью оказывать помощь испытывавшей большие трудности армии.

Над самой Германией союзники наконец возобновили свои дневные и ночные бомбежки и в конце концов завоевали полный контроль в небе. Днем благодаря сотням дальних истребителей сопровождения, ночью благодаря новой тактике и новым устройствам генерирования радиопомех, которые осенью 1944 года окончательно вывели из строя радарные устройства «Лихтенштейн» SN 2 ночных истребителей.

Когда наступил последний предел, была сделана попытка защитить рейх с помощью первого в мире реактивного истребителя «Ме-262», несмотря на запрет Гитлера даже называть его истребителем. В Лехфельде, возле Аугсбурга, было сформировано экспериментальное подразделение под командой капитана Тьерфельдера, который в одном из первых испытательных полетов, вспыхнув, врезался в землю. Его сменил майор Вальтер Новотны, летчик-истребитель, отличившийся на Восточном фронте. Новотны скоро пришел к выводу, что прежде, чем надеяться на какой-то успех, требуется большой объем тренировки. Командование люфтваффе даже не слушало: оно требовало немедленного ввода в бой.

В начале октября 1944 года Новотны и его часть – теперь уже группа – были переброшены на аэродромы в Ахмере и Гезепе возле Оснабрюка, чтобы встать на главном маршруте американских бомбардировщиков. Ежедневно на борьбу с вражескими соединениями и их мощным истребительным эскортом они могли совершать всего лишь три или четыре боевых вылета. И все же в этом месяце эти немногие реактивные истребители сбили двадцать два самолета противника. Но к концу месяца число боеспособных машин упало с тридцати до трех, причем потерь от вражеского огня было немного, но почти все – из-за технических погрешностей. Дело в том, что у многих пилотов весь опыт полета на столь революционном самолете составлял лишь несколько кругов над аэродромом.

После того как Новотны, как и его предшественник, погиб в бою, была сформирована новая Geschwader JG 7 («Hindenburg») под командой полковника Йоханнеса Штайнхофа, а одна из групп в ней (III) была унаследована от Новотны. Под командованием вначале майора Гохагена, а потом Зиннера она была единственной, воюющей в наиболее трудных условиях в районе Бранденбург – Бриеста, Ораниенбурга и Пархима, и вела настоящие бои с противником.

Основной трудностью в бою было то, что, в то время как «крепости» открывали свой защитный огонь с расстояния 750 метров, огонь 30-миллиметровых пушек истребителей был эффективен лишь до удаления 220 м. Но вот, хотя и опять слишком поздно, появилось новое оружие для устранения этой проблемы. Это была так называемая 5-сантиметровая ракета «R 4 M», испытания которой были проведены «испытательной группой 25» майора Кристля. Когда двадцать четыре такие ракеты были запущены с простых деревянных балок под крыльями, конус стрельбы отличался от того, что наблюдается при стрельбе из винтовки. Кроме того, их можно было запускать из-за пределов зоны поражения вражеским огнем. Обычно достаточно попасть, как минимум, одной ракетой, и это неизбежно вело к уничтожению бомбардировщика.

С этим вооружением пилоты III/JG 7 только за последнюю неделю февраля 1945 года уничтожили сорок пять четырехмоторных бомбардировщиков и пятнадцать дальних истребителей с минимальными собственными потерями. Но на этом этапе войны высокий процент успеха каких-то сорока истребителей был подобен булавочному уколу. Ныне потоки бомбардировщиков над Германией часто превышали 2000 самолетов за один раз. Из общего количества 1294 построенных «Ме-262», возможно, лишь четверть реально вступала в бой с врагом. Многие самолеты не выдержали испытаний в руках многочисленных летчиков-испытателей, а большинство вообще никогда не отрывалось от земли, хотя Германия никогда не испытывала дефицита в горючем для реактивных самолетов.