К концу 1711 г. был определен долгое время остававшийся неясным статус правобережья Днепра. Напомним, что де-юре эта территория принадлежала Речи Посполитой, однако с начала 1700-х гг. поляки были оттуда изгнаны и земли активно заселялись неподконтрольными властям украинскими казаками – если не по указу гетмана и царя (Польша была союзником, и такие недружественные шаги формально предпринимать было нельзя), то при их явном попустительстве. Принимая во внимание нестабильную внутриполитическую обстановку в Польше, царское правительство не отказывалось вернуть Правобережье полякам, но и не спешило это делать. И вот в 1711 г. (в рамках исполнения условий Прутского договора) было принято решение передать эти земли Речи Посполитой. Однако, осознавая, что оставляемые города со всеми их припасами с некоторой вероятностью станут добычей прошведской партии, Правобережье решили отдать опустошенным, а все население перевести на российский берег. Фельдмаршал Б. П. Шереметев побывал в Белой Церкви в середине декабря, а после отъезда оставил генералу от кавалерии Ренне «пункты»: «Его Царское Величество предложити изволил перешедших из малороссийских городов на сю сторону Днепра, как полковников, так и старшину и всех казаков, и мужиков пашенных, выслать за Днепр… Предложить драгунским полкам, обретающимися при Немирове, дабы Немировскую крепость всю разорить, а жителей, казаков с их женами и с детьми, и с их пожитки, выслать всех за Днепр; а которые тутошние обыватели идтить не похотят, тех оставить в Немирове, токмо у тех оставших, как хлеб, так и сено, все забрать и ничего не оставить того ради, дабы воевода киевский с своими адгерентами во оное место не вступил и довольство ни в чем не имел»[1745]. При этом войскам запрещалось озлоблять переселяемых: «Особливо тем драгунским полкам и всем нерегулярным предложить под смертным штрафом, дабы, как вышних, так и нижних чинов, офицеры и рядовые тем людям, кои за Днепр будут высылаться, никаких обид и грабежей не чинили и выход не запрещали, и досаждения или непорядков не показывали, но во всем со оными ласково поступали» [1746]. Вооружение крепостей, как заведено, вывозили либо уничтожали: «А в которых городках изобретут пушки медные, или железные годные, и аммуницию, из тех велеть вывозить в Киев; буде же не годные, те побросать в воду в глубокие места или зарыть в землю» [1747].

В 1713 г. русские войска заняли ряд городов в шведской Померании, однако из-за трудностей с провиантским снабжением содержать гарнизоны в этих городах стало проблематично. Чтобы эти города с их укреплениями и запасами не достались шведам, их предлагали занять римскому императору и прусскому королю, однако те отказались. Тогда было принято решение гарнизоны вывести, а сами города разорить. Петр в письме В. Л. Долгорукову от 17 апреля 1713 г. объяснял причины такого решения: «Войска наши, тамо обретающиеся, от оставшихся в Померании неприятелей так были тесно окружены, что не могли себе в тех городех, где были, пропитания получить. И того ради, принуждены ис тех мест выти и с ними неприятелскою манерою поступить» [1748].

«Неприятельская манера» – это разорение, которому шведский командующий граф Стенбок подверг датский город Альтону 8–9 января 1713 г. (н. ст.). Подойдя с войсками к этому богатому торговому городу недалеко от Гамбурга, шведский генерал потребовал от магистрата контрибуцию в 200 000 риксдалеров, и когда горожане ответили, что не могут собрать сумму более 50 000, несколько шведских отрядов вошли ночью в город и подожгли его. Были уничтожены около трех тысяч домов и католический собор, уцелело до 80 домов, лютеранская и реформатская церкви. После сожжения Альтоны граф Стенбок распространил письма, в которых заявлял, что был вынужден так поступить в наказание за аналогичные действия союзников; правда, конкретные примеры не были названы. Затем шведский генерал-губернатор Бремена граф Велинг в письме датскому и саксонскому командованию добавил, что Альтону сожгли в отместку за сожжение датчанами города Штаден (Staden), и намекнул на многочисленные бесчинства русских войск. В ответ союзные генералы Флемминг и Шлотен отвечали Велингу в том смысле, что Штаден как крепость был законной целью для бомбардировки, что московиты если где-то и бесчинствовали, то не по приказу своего командования, а шведы вообще первые открыли счет незаконным поступкам в этой войне – в сражении под Нарвой, поэтому любые претензии шведской стороны к союзникам относительно способов ведения войны неуместны[1749].

Так вот, ссылаясь на шведское разорение Альтоны, Петр приказал генерал-майору Штафу 28 февраля 1713 г.: «Городы померанские Анклам, Демин, Гарц, Вольгаст – фартеции сколько возможно разорите. Также и домы сожгите, кроме церквей, все, не щадя, ниже оставляя что»[1750]. Чуть более подробную инструкцию Меншиков переправил генерал-майору Буку 12 марта: «Незамедлительно прежде всего, насколько возможно, разрушать и сносить фортификационные укрепления; после того следует отбирать у жителей имущество, однако не допуская беспорядка, все такое, что может пригодиться солдатам, как например, полотно, одежда и т. п. для распределения между ними. Однако звонкая монета пойдет в казну его царского величества. После выполнения предыдущего, ваше благородие, можете перейти к поджогу со всех углов вышеназванных городов. Однако при том нужно принять меры, чтоб церкви не были объяты пламенем, чтобы церкви были сохранены. Жителям можно разрешить уйти, куда они пожелают» [1751]. Но причин для опасения становилось все меньше – шведская армия заперлась в Тенингене и была обложена союзниками, поэтому занять померанские города уже была не в состоянии; видимо, в связи с этим 16 марта Меншиков отменил приказ Буку. За это время русские войска успели разорить города Гартц и Вольгаст, а против дальнейшего выполнения царского приказа протестовали датский король, ганноверский курфюрст и представитель польского короля [1752]. В частности, город Анклам подлежал сожжению, т. к. указ об отмене еще не прибыл, и генерал-майор Штаф намеревался выполнить первоначальное распоряжение о сожжении города. Город был спасен датским морским офицером по имени Христиан Томсен Карл, который вызвал на дуэль Штафа и был тем заколот, но тем не менее сожжение было отложено[1753].