Из этого списка выделяется лишь генерал-лейтенант польской службы, шеф-инженер Людвиг-Николай Алларт (1659–1727). Находясь формально на саксонской службе, он сам сдался шведам во время сражения под Нарвой вместе с главнокомандующим герцогом де Кроа. В 1705 г. его обменяли на шведского генерал-лейтенанта Арвида Горна, взятого в плен войсками Августа II в Варшаве в сентябре 1704 г., и впоследствии поступил на русскую службу.

Комендант Нарвы Хеннинг Рудольф Горн (1651–1730) попал в плен во время штурма, его посадили в городскую тюрьму, а потом перевезли в Россию, где до 1709 г. он был единственным пленным шведским генералом и являлся старшим среди пленных шведских офицеров. В 1714 г. Горна отправили на галере из Финляндии в Швецию для размена на нарвского пленника А.М. Головина; генерал-майор оставил в России своих детей в качестве заложников и дал поручительство вернуться, если его размен не состоится. Жена его умерла незадолго до штурма, его сын и дочери были отданы на попечение генерала Чамберса (того, кто первый с преображенскими гренадерами ворвался в Нарву). Однако шведская сторона не произвела размена, не вернула Горна обратно и к тому же задержала галеру с экипажем под предлогом того, что судно якобы шпионило за шведским побережьем; с российской стороны это вызвало протест. Приезд нарвского коменданта в Швецию сложно назвать возвращением на родину, т. к. всю жизнь он прослужил в Германии, Карелии и Ингерманландии[1773].

Судьбы пленных генералов изучены лучше всего – их высокие чины и роль в исторических событиях предопределяли повышенный интерес к ним и то, что о них сохранилось больше сведений, чем, скажем, о простых солдатах. Сотни и тысячи менее знатных людей не оставили после себя ничего важного, кроме личного участия в исторических событиях; можно, однако, привести пример человека, который получил известность и признание благодаря плену. В 1710 г. недавний студент Абоской академии попал в плен со всем гарнизоном Выборга в чине аудитора по артиллерии. В России он провел четыре года, и как ему удалось освободиться, мы не знаем, однако уже в 1714 г. он вернулся в Швецию. За годы, проведенные в плену, он написал объемный труд «Заметки о нынешней силе и могуществе Русского государства…», в котором для шведской королевской администрации подробно описал собранные им сведения о населении страны, плодородии земель, мануфактурах, торговле, доходах, армии и флоте, а также о новопостроенном Петербурге. Это сочинение Ларса Юхана Эренмальма, так звали выборгского пленника, и поныне остается ценнейшим источником для историков Петровского времени [1774].

В результате капитуляции Тенингена пленных и оружие разделили поровну на три части (датчанам, русским и саксонцам), а знамена, штандарты и литавры разделили пропорционально доле каждого из трех контигетов в союзной армии[1775]. Шведские солдаты должны были быть разменяны на пленных союзников, содержавшихся в Швеции. Однако после того как Королевский Совет в Стокгольме отказался освобождать русских пленных, датский король, по требованию Меншикова, перестал отправлять солдат Стенбока в Швецию. В результате пленные продолжали оставаться на датских землях, нанимались на работы к крестьянам и не желали возвращаться в Швецию (в частности, видимо, потому, что многие из них были наемными солдатами других наций и в Швеции их ничто не привлекало).

Лишь с заключением Ништадтского мира в 1721 г. стал возможен генеральный и безвозмездный обмен военнопленными, за исключением принявших новую веру и поступивших на новую службу. Среди освобожденных были и украинские казаки, взятые в плен в 1706 г. в Несвиже и в Ляховичах. Отправленные через Штеттин в Швецию вместе с другими пленниками, они испытали разную судьбу. Кто-то бежал еще по дороге в Польше, а из тех, кого довезли до Скандинавского полуострова, некоторые умерли, некоторые 15 лет работали в неволе и потом вернулись домой, а немногие даже женились на шведках и остались там [1776].

Другим способом освободиться из плена был отпуск «на поруки», или «на пароль». Формально это было временное освобождение, поскольку пленник обязывался отправиться на родину, чтобы там договориться о своем обмене, и вернуться обратно в плен. Для этого он, во-первых, предоставлял поручителей из числа высокопоставленных пленников, и во-вторых, подписывал письменное обязательство («пароль») вернуться в срок. Этот способ широко использовался, но в первую очередь касался старших офицеров и сановников, которых можно было использовать как посредников на переговорах. Но основной проблемой было недоверие сторон и частое невозвращение пленников. Например, Петр отказывался отпустить гарнизон Эльбинга на пароль и так объяснял это Ностицу в письме от 26 мая 1710 г.: «Мы наименьше того ради имеем причину соизволить тех свейских пленников на пароль отпустить, понеже многие, при Полтавской баталии полоненные и на пароль отпущенные, оный злодейственно нарушили и не токмо на уреченный срок не возвратились, но и против нашего высокосоюзника, его величества короля дацкого, употребляти себя допустили»[1777].

Тем не менее в качестве примера сдержанного слова можно привести историю Густава Вильгельма Шлиппенбаха, бывшего коменданта Нотебурга. После сдачи своей крепости по договору он с гарнизоном ушел в Нарву, где был обвинен в поспешной капитуляции. В то время шведские крепости впервые сдались перед русскими, и резонанс в шведском обществе был велик; сам Шлиппенбах настаивал на судебном разбирательстве, в ходе которого намеревался доказать, что сделал все возможное для обороны. В Нарве генерал-майор Горн сперва собирался отложить расследование до окончания войны, но в феврале 1703 г. процесс начался, и Шлиппенбаха поместили под арест, где он находился еще в марте 1704 г. Об этом русское командование знало от языков. 29 марта русские драгуны в 20 верстах от Нарвы по Ревельской дороге взяли языков, от которых узнали, помимо прочего, что «камендант в Ругодеве прежней: генерал майор Горн, а Нютебурской де камендант Шлипембах в Ругодеве и доныне за караулом, для того что город здал скоро, а Канецкой камендант Опалев в Ругодеве на свободе ж»[1778].