он еще не вернулся. А возвращался ли ночью? Или это я правда все надумываю? Надеюсь, что так. С другой стороны… я волшебница. И большая часть моих надумываний, особенно самых дурных, рано или поздно сбывается.

Решившись, резко переворачиваюсь на спину – чтобы успеть поймать вспорхнувшего Скорфуса за бока и потянуть ближе. Передними лапами он упирается мне в грудь, наши взгляды встречаются, и буквально секунду я, кажется, вижу подтверждение своим опасениям. Но секунды мало: желтый глаз знакомо загорается нахальством, потом сужается, и Скорфус, урча втрое громче прежнего, лижет меня в нос шершавым, слишком длинным для кота языком.

– Боги, фу! – Обиженно разжимаю руки, и он тут же довольно взмывает повыше.

– Обидно. Могу поспорить, если бы тебя лизнул двуногий… – закатывается он.

– Пошел ты! – Но щеки предательски заливает краска.

Он все хохочет, хлопая крыльями и пикируя надо мной ехидной, закопченной совой-переростком. Не вставая, пытаюсь поймать хоть кончик его хвоста, но хвост, как обычно, живет своей жизнью. Солнце бьет в глаза, на небе ни облачка. Все вроде… нормально? Обычно? Да, наверное, я просто себя накрутила; если подумать, насчет Скорфуса я накрутила себя, еще когда он приболел после допроса. Может, я просто слишком дорожу им и слишком привыкла к его компании. Может, все так совпало: видя, сколько сложностей у меня то с физальцами, то с Эвером, Скорфус осознанно старается не оттягивать мое внимание на себя. Может…

– Иди сюда, – зову я, снова протянув руки, и на этот раз он сам усаживается мне на грудь. – Я соскучилась, знаешь?

Не знаю, увидит ли он в словах намек, не знаю, не заявит ли, дразня меня: «А я нет». Просто говорю что думаю, напоминая самой себе о возможном обратном отсчете жизни. Улыбаюсь. Почесываю его за ухом и под подбородком, а другую руку подкладываю себе под голову. И справа, и слева белеют теперь соцветия ландышей, но их запах я замечать почти перестала.

– Чем занималась? – спрашивает он, лениво лизнув лапу. – Подмазывалась ко всем этим нарядным недоразумениям?

– Вроде того. – Пожимаю плечами. Нет смысла это отрицать. – Надеюсь, успешно, хотя с тобой в роли воротника вышло бы лучше, все любят котов. Чем занимался ты?

– Летал… – откликается он неопределенным, задумчивым тоном. – В целом… наверное, можно сказать, что вынюхивал. Все, что воняет.

– И что нанюхал? – Не так чтобы мне нужны пояснения. Хоть бы новости о папе…

– Сильно перележавшую сырную голову в одном из подвалов! – кисло хохотнув, сообщает он, и задумчивость враз сменяется прежним ехидством. – Человечица, слушай, следи повнимательнее за замковыми припасами! А то у тебя все перемрут без мора.

– Эй! – Вот на эти претензии у меня ответ точно есть. Ухмыляюсь, закладывая под голову и вторую руку. – Вообще-то, не тебе ругать меня за неорганизованность! Я знаешь, что сделала, пока лежала с кошмарами? Я ухитрилась организовать все вот это, что ты видел!

Полоска шерсти над его глазом приподнимается в недоумении, и я не без удовольствия пускаюсь в объяснения:

– Ну, прием гостей… то, что они расселились… что они поели и что их развлекают, и вечерний дипломатический…

Я осекаюсь, заметив, как расплывается в ухмылке его рот. Что? Не успеваю спросить: глаз опять вспыхивает, хвост ловко щелкает меня по носу, потом по лбу, и, наконец, Скорфус начинает по новой хохотать, заливисто и громко. Пушистые бока и грудь раздуваются, голова дергается, а хвост теперь просто пляшет в воздухе. Не понимаю веселья, но что-то передумываю продолжать. Опять тщетно охочусь за этим хвостом, пока наконец он сам красиво не оплетает лапы.

– И ты прямо помнишь? – наконец уточняет Скорфус вкрадчивым тоном, склонив голову. – Как ты все это планировала и отдавала приказания?

– Э-э-э… – Возвожу взгляд к небу, потом снова обращаю на его морду. Она уже просто лучится язвительностью. – К чему ты ведешь? Я плохо понимаю. Я…

Скорфус наклоняется вплотную и насмешливо касается носом моего носа, обрывая на полуслове. Фыркает, когда фыркаю я. А потом начинает тихонько, нараспев перечислять:

– Комнаты в восточном флигеле выходят на сад, стоит поселить туда делегации из Ийтакоса и с Дикого континента, если последняя почтит нас присутствием. Физальцам отведите лучшие покои с видом на море и обязательно, обязательно верните им те «трофейные» золотые трезубцы с амазонитами, что незаконно вывезла из Викимара королева Валато. Утройте охрану отца, любопытные наверняка будут. И думаю, нужно срочно, срочно замачивать смокву в меду, чтобы испечь на первый дипломатический ужин тот пирог, которым так славится наша земля!

Он делает довольно театральную паузу, в которой снова отстраняется, чтобы лизнуть лапу. Но мне больше не нужно ничего объяснять. Странно, что я не разинула рот, как жаба.

– Так это был ты? – Я едва не подскакиваю, остаюсь лежать, только потому что боюсь его спихнуть. Но голова кругом. – Ты все… – сбиваюсь, запинаюсь, – мне… за меня…

Такое ощущение, что, даже пялясь на Эвера, я краснела меньше, – не говоря о фатальной разнице в ощущениях. Просто… просто… В мозгах не укладывается, не получается даже нервно смеяться! Нет, среди наших сказок есть даже такая – про бедного пажа, который остался единственным слугой свихнувшейся королевы; вроде та обещала съесть его за несделанную работу по дворцу. Когда она, совсем проголодавшись, завалила его срочными поручениями вроде чистки домохода, выпекания хлеба и штопанья платьев, паж позвал на помощь всех замковых мышей, тараканов и сов. Но как минимум их было много и это сказка! А я…

– Да нет, конечно! – смеясь, заверяет он, и я снова чувствую прохладное прикосновение его носа. – Не поверишь, но у тебя скопилось тут немало друзей. Некоторые, правда, сидели под замком, зато некоторые…

– Эвер тоже причастен к этому? – Сержусь на себя, но уточнить это мне важно. Не только потому, что я, кажется, совсем пропала всего-то за пару дней и меня уже не спасти. – Он как-то не удивился, когда я сказала, что коронация через…

– Да, конечно, и он тоже. – Скорфус задумчиво щурится. – Ведь он тут у вас когда-то неплохо ориентировался, и его многие в целом слушаются даже сейчас. Ну а по каким-то общим вещам вроде «чем дипломатический ужин отличается от просто ужина»… тут, конечно, помогла принцесса Клио. И эти ее два, пирожок и ослик.

Ослик… и все-таки Скорфус чудовищен.

– Никто и словом не обмолвился. – Решаю все же пока его не одергивать. Но если скажет такое при Рикусе, оторву не только хвост.

– Как-то не было поводов прихвастнуть. – Скорфус снова распрямляется и быстро чешет ухо задней ногой, надеюсь, никого на меня не стряхнув. – Все то падали