— Травить вздумали! — взревел второй полицейский.

— Ни в коем случае! — откликнулся горбун. — Мы, может быть, в весе ошиблись или не тем сортом приняли товар, но никогда никого не травили.

— Да что там смотреть, — глубоким басом загудел шофер фургона. — От драконьего мяса любая тварь сразу сдохнет, не знаете разве? — Он показывал на собачонку.

Горбун, сообразивши, что этот песик — его спасение, встал на цыпочки, полез руками в фургон, стал отрывать шмат мяса от большого куска.

— Вы только посмотрите! — бормотал он.

Коре захотелось отвернуться.

Горбун оторвал все же плюху мяса, такую большую, что песику не снилось и в сказочных собачьих снах, и вывалил на асфальт.

Все замерли, глядя под ноги, словно ждали взрыва.

— Не надо, — неубедительно проговорила Кора, — жалко собаку…

— Ничего ей не будет, — сказал шофер фургона, — ну если только обожрется.

Собака урчала, словно заводная. Она рвала мясо, давилась, спешила проглотить, потому что понимала, что такое счастье бродячим собакам не положено, а если дали, то вот-вот отберут. И до этого момента надо урвать как можно больше.

— Дракон, говорите? — Шофер фургона углядел нечто внутри своей машины, потянулся туда — он был высоким, длинноруким человеком. Шофер крякнул, дернул — и Кора поняла, что он держит за рог коровью голову. Тяжелую, черную, с короткими рогами. — Это дракон, говорите?

Полицейский, который настаивал на драконьей версии, пожал плечами и сказал:

— Могли для обмана одну положить, а так дракона везете.

Кора уже понимала, что произошла ошибка, но так как инициатором всего была она сама, то приходилось ждать, пока все кончится. Она не спускала глаз с собачки и соглашалась уже, что собака не собирается умирать и если умрет, то только от обжорства.

Шофер ходил за полицейскими и совал им коровью голову.

Под потолком фургона горела слабенькая электрическая лампочка.

— Неужели вы собираетесь детей кормить таким мясом? — спросила Кора у горбуна, принимая документы и пролистывая их.

Она понимала, что уличить горбуна в жульничестве она не сможет, — для этого надо разбираться в местной бухгалтерии, но на вид документы были составлены кое-как, измяты, перечеркнуты и замазаны. Конечно, это была афера, но афера с коровьими рогами, а не с драконами.

Шофер полез было в фургон поискать еще какую голову, а горбун доверительно сообщил Коре:

— Детям вообще-то вредно много мяса есть, болеют они от этого.

— Они от плохого мяса болеют, а не от мяса вообще, — возразила Кора и получила энергичную поддержку в лице полицейского.

— Я с ними поеду, — пообещал он. — Я с ними вот до этого склада поеду, куда они везут мясо, — сказал он, чем насмерть перепугал горбуна. Он перепугался больше, чем от обвинения в перевозках драконьего трупа. И Кора поняла почему: тут ему грозило обвинение не сказочное и невероятное, а самое обычное житейское, с самыми обычными выводами и наказанием. Если, конечно, не удастся откупиться. Но в это Кора тоже не могла вмешиваться.

— А через какое время действует яд? — спросила она.

— Какой яд? — удивился второй полицейский.

— Через какое время действует драконий яд? — повторила вопрос Кора.

— А кто его знает, — сказал полицейский.

— Но он наверняка действует?

— Я, мадам, драконьего мяса не ел, но говорят, что оно ядовитое.

— Всем известно, — согласился второй полицейский.

Собака ела медленнее, уже утомилась. Ее пошатывало. Коре показалось, что яд начал действовать.

— А вы ее возьмите, — догадался первый полицейский. — Вы ее с собой возьмите и узнаете. Если до утра не помрет, значит, не дракон.

Он позволил себе легкую ухмылку в голосе. Но лицо оставалось строгим и серьезным.

— Вы не беспокойтесь, мадам, — сказал второй полицейский. — Мы их до места довезем, все координаты запишем, зафиксируем. И будем знать, где мясо хранится.

— Ну что же, — без энтузиазма произнесла Кора, — пожалуй, вы правы.

Она подняла в воздух тяжелую собаку: вес собаки плюс два килограмма мяса — это уже немало. Собачка начала было биться, надеясь спикировать обратно к мясу, но потом успокоилась.

Кора кинула собаку на пол перед задним сиденьем лимузина. Попрощалась с полицейскими. Машина завелась сразу: ей не хотелось нюхать этот аромат. Полицейские отдали честь. Горбун тоже поднес пальцы к шляпе. Отъезд Коры принес облегчение всем, кто остался. Теперь они займутся своими делами без посторонних.

По пути в город Кора несколько раз оборачивалась, зажигала свет в машине и смотрела, жив ли песик. Он перебрался на сиденье и, свернувшись в клубок, мирно похрапывал. Во сне он сучил лапами и дергал кончиком хвоста. Он смотрел счастливые собачьи сны.

* * *

Проснулась Кора сразу. За окном было светло, часы показывали половину девятого, звенел телефон, на него звонким лаем отозвалась совершенно живая собачонка. Кора мысленно выругалась — это порой помогает — и тут же, чтобы не расслабляться, спрыгнула со скрипучей кровати и схватила телефонную трубку.

— До-оброе утро! — пропел в трубку голос переводчика Мери. — Как вы спали, мадам Кора?

Не услышав ответа, потому что Кора разговаривала с ним очень грубо, но мысленно, переводчик продолжил:

— Пора вставать, глазки открывать! Солнышко уже встало, лишь наша Кора спит!

— Послушайте, переводчик! — рявкнула Кора. — Какое право вы имеете меня будить? Вы знаете, что я не спала всю ночь?

— Почему? Как… мне никто не сказал!

— А как вам скажешь, если вы вчера напились на работе и вместо того, чтобы обслуживать меня, убежали домой и оставили меня одну?

— Нет, ни в коем случае! Вы меня неправильно поняли! Я организовывал вам программу встреч на сегодня. Это было нелегко…

— Знаете ли вы, что произошло в зоопарке, то есть в Загоне, после вашего бегства?

— Нет, а что?

— А то, что украли дракона Смирного и у вас нет алиби, вам известно?

— Это у меня нет алиби? — перепугался переводчик.

— А у кого же? Где вы были вчера в половине восьмого?

— Да я… да я…

— Смелее, переводчик!

— Я докладывал. Я о вас докладывал! Неужели вы думаете, что я здесь сам по себе? Я же на службе.

— Ну вот и поговорили, — сказала Кора. — Тогда сидите внизу и отдыхайте. Я еще часок посплю, а потом буду готовиться к встрече с вами.

— Это исключено! Через час нас ждет сам господин церрион средней руки.

— Понятнее.