Ассистентка посмотрела на неё вопросительно. Элизабет пожала плечами.

— Мне пока нечего ему сообщить.

«Естественно, что я могу ему сообщить, — с лёгким раздражением отметила она про себя. — Старина Голд, выдохшийся марафонец, напуганный собственным изобретением… так до сих пор и не нашёл в себе сил признаться, что Болезнь — следствие НБп. Плата за прогресс, сбой в системе, который мы обязательно исправим, если только не будем прятать голову в песок. Но он сам уже не может ничего придумать, его стареющий, изъеденный наркотиками, избалованный мозг не может соревноваться с мозгами молодых учёных, без страха шагнувших в будущее, ставших “новыми людьми”. Теперь они творят историю, отодвинув старика Голда на почётный пьедестал в углу комнаты.

Когда Иоанн меня с ним познакомил, — вспомнила она, — он казался загадочным, и я, глядя на него, думала, что внутри этой головы есть что-то особенное, своя вселенная, из которой он добыл знание об НБп и отдал нам. Я долго пыталась проникнуть в его голову, делала вид, что очарована им, влюблена в него… И ничего. Я ничего не нашла. Даже Иоанн теперь согласен со мной… Так грустно. Век Стивена Голда закончился, как жаль, что у него нет сил начать новую жизнь! Каждый раз, когда я слышу его голос, я думаю, что могла бы убедить его. Я так долго размышляла: почему же он не идёт на сотрудничество? Почему отказывается разгласить информацию и вместе делать мир лучше… Никогда бы не подумала, что он просто трус. Что у него нет и не было никакого большого плана… Но в его честь, в честь Стивена Голда, каким он не стал, но мог бы стать, я сама разработала этот план. Я заменила его. Теперь он, как старый добрый отец, не может поверить, что имел какое-то отношение к появлению такой дочери на свет. Как печально видеть конец этого человека, полный распад его личности».

«Новая школа» № 4 располагалась в пригороде Тамале, между серыми типовыми многоэтажками с одной стороны и пустырём, поросшим редкими деревьями, с другой. Где-то вдалеке виднелся небольшой лес и пара деревень. Школа представляла собой белое пятиэтажное прямоугольное здание с внутренним двориком. На невысоком заборе, окружавшем территорию, висела табличка с названием школы и стихотворением:

Элизабет был знаком этот текст. «Новых школ» имени Януша Корчака по всему миру были сотни, Элизабет видела ещё две, в Москве и в Варшаве, и на каждой из них была табличка с этим стихотворением. Почему из всего обилия стихов о Корчаке выбрали именно это, на её взгляд довольно слабое произведение малоизвестного русского поэта, Элизабет не знала.

Вокруг школы стояло оцепление из солдат «Хай Яо» — с оружием наперевес, в камуфляже и с опущенными на глаза визорами. Они резко выделялись на фоне полицейских из школьной охраны.

Кортеж Элизабет проехал сквозь ворота и остановился у парадного входа. Через несколько секунд один из китайских солдат открыл тяжёлую дверь машины и отдал честь. Элизабет кивнула ему и вышла.

Её встречали директор школы и его заместители, представитель «Голд Корпорейшн» и несколько прикреплённых к школе специалистов по НБп. Ещё не вся свита покинула «хаммеры», а Элизабет уже зашла внутрь. В небольшом холле её ждали выстроившиеся в ряд учителя — белых среди них было меньше, чем она ожидала. Она поздоровалась с каждым за руку.

Здание находилось не в лучшем состоянии — экранов почти не было, с некоторых стен пообвалилась штукатурка, требовался ремонт. Элизабет показали несколько классов — дети приветствовали её, поднимаясь со своих мест. Они все — и белые, и чернокожие, и азиаты — были одеты в белую просторную форму, нечто вроде балахонов, в их волосах были выбриты небольшие, едва заметные полоски.

— Очень удобная форма, — рассказывал директор, китаец с очень белой кожей в бежевом костюме, — хорошо охлаждает кожу, пропускает воздух, совсем не стесняет движений… Очень помогает, если выключают электричество и кондиционеры не работают.

— Часто такое случается? — спросила ассистентка Элизабет.

— Раз-два в неделю, — ответил директор, — в прошлый раз было, когда «патриоты» атаковали электростанцию. Но нападение быстро отбили.

Элизабет отвели на третий этаж и показали большое светлое помещение с видом на внутренний дворик. Здесь в несколько рядов стояли кресла-капсулы для НБ-программирования. Специалисты, которых привезла с собой Элизабет, принялись их осматривать и оживлённо общаться с местными спецами.

Элизабет подошла к окну и посмотрела на внутренний дворик. Там, на игровой площадке, сырой от дождя, забавлялись дети младших классов: от пяти до десяти-одиннадцати лет.

«Нет… это место не похоже на дом спасения “Надежда”, отсюда не будут убегать, наоборот, сюда стремятся попасть… Обучение здесь — шанс увидеть другой мир, шанс стать другим, шанс, за который борются и не хотят потерять… Они даже не понимают, как им повезло, что они учатся здесь. Годы нищеты в раннем детстве — ничтожная плата, если вас взяли в школу имени Януша Корчака, потому что с помощью этих людей за моей спиной и этих кресел… вы больше не будете страдать. Скольких ужасов я бы избежала, если бы меня, освободив от Пурпурного Человека, отправили в “новую школу” в Дели, если бы Стивен Голд уже изобрёл к тому моменту НБп и меня бы посадили в такое вот кресло… Как прекрасно стать “новыми человеком” в семь или в десять лет, как прекрасно так рано поумнеть и начать жить сразу на чистовик…»

— Госпожа Арлетт, — окликнул её представитель «Голд Корпорейшн», — можно вас? Хотел бы вам кое-что показать.

Вместе с ним и с директором школы они покинули комнату для НБп и спустились в спортивный зал. Он находился в другом корпусе здания, поэтому им пришлось идти сквозь внутренний дворик. Дождь прекратился, небо отражалось в лужицах. Элизабет замедлила шаг и посмотрела на лица игравших здесь детей. Те прекратили резвиться, уселись на мокрую землю и внимательно смотрели на проходивших мимо взрослых.

— Эти уже прошли процедуру? — тихо спросила она.

— Не знаю, — директор повернулся к детям. — Вы из класса «бета»?

— Нет, — ответил один из них, маленький. — Я из «альфы», эти двое, которые слова сказать нормально не могут, из «гаммы», а вот тот — из «беты», да.

Директор кивнул и пояснил:

— Контрольная группа «бета» не проходит НБп.

— Они свободно общаются с «альфами» и «гаммами»? — спросила Элизабет.

— Да, мы не ставим никаких преград, — сообщил директор.

Они прошли в спортивный зал, где их ждали, смирно рассевшись по скамейкам, двадцать детей, все лет двенадцати-четырнадцати. Они сидели в своих белых балахонах, положив руки на колени, прямо держа спины и головы. Двигались только их глаза: поймав взгляд вошедшей в спортзал Элизабет, они уже не отпускали его.