на оборону побережья и морских путей. Это оставляло теоретический излишек в размере около 16.000 фунтов стерлингов для наступательных операций. На самом деле этот излишек был иллюзорным. Он был полностью поглощен расходами, которые оказались больше, чем ожидалось, например, жалованьем гарнизона Кале, или вообще не были учтены, например, расходы на королевский двор и орду чиновников, получающих ренту и жалованье[522].

Армия 1415 года должна была стоить около 45.000 фунтов стерлингов в квартал, не включая морские перевозки. Это должно было финансироваться полностью из чрезвычайных источников, в основном из парламентских налогов. Первая часть двойной субсидии, за которую Парламент проголосовал в ноябре, принесла около 50.000 фунтов стерлингов, включая соответствующие гранты двух соборов духовенства. Этого было достаточно для финансирования первого квартала. Остальную сумму пришлось бы занять. 19 июня Совет уполномочил казначея начать выдачу векселей кредиторам. В последующие недели под залог будущих доходов казны были взяты значительные суммы. Около 18.300 фунтов стерлингов были взяты наличными с июня по сентябрь у английских и итальянских купцов в Лондоне, богатых дворян и прелатов. Еще 6.600 фунтов стерлингов были изысканы из личных средств короля. Один только канцлер Бофорт одолжил почти 2.000 фунтов стерлингов. Лондонские купцы Джон Хенде и Ричард Уиттингтон, давние кредиторы короны, внесли в складчину еще 1.600 фунтов стерлингов. На менее охотно соглашающихся выдать кредиты было оказано силовое давление. Королевские комиссары разъезжали по стране с чистыми бланками за тайной печатью короля, требуя от городских корпораций, церковников и состоятельных мирян займов под неявной, а иногда и явной угрозой, что в случае отказа король лишит их своей благосклонности. Канцлер Бофорт лично прибыл в резиденцию лорд-мэра в Гилдхолл с устрашающей свитой, включая архиепископа Кентерберийского и герцогов Бедфорда, Глостера и Йорка, чтобы побудить корпорацию Лондона дать взаймы 10.000 марок (6.666 фунтов стерлингов). Представители крупных торговых домов Флоренции, Лукки и Венеции, проигнорировавшие более мягкие просьбы, были вызваны в приорат Блэкфрайарс, где у них потребовали 2.400 фунтов стерлингов и напомнили, сколько стоит защита короля для их бизнеса. Когда они все же отказались, их поместили в тюрьму Флит и держали там до тех пор, пока они не передумали[523].

Однако самой большой группой кредиторов были дворяне и капитаны, служившие в армии. Военное жалованье традиционно выплачивалось раз в квартал. Жалованье за первый квартал выплачивалось наличными перед посадкой на корабли, половина — при подписании контракта, половина — после смотра в порту. Канцлер откровенно сказал собравшимся магнатам на Большом Совете в апреле, что жалованье за первый квартал исчерпает первую часть двойной субсидии, утвержденной Парламентом. Магнаты договорились, что армия будет служить в долг в течение второго квартала, и это соглашение на практике было навязано всем капитанам, включая тех, кто не присутствовал на Большом Совете. Это было равносильно дальнейшему накоплению долгов в 30.000 фунтов стерлингов или более. Большинство наиболее влиятельных кредиторов и почти все капитаны приняли в залог драгоценности и посуду короля. Королевские часовни и сокровищницы были перерыты в поисках предметов, которые можно было заложить: от шедевров ювелирного искусства стоимостью 10.000 фунтов стерлингов и более до потиров и аналоев королевских часовен в Вестминстере и Виндзоре и даже кухонной утвари. Герцог Кларенс, с самым большим отрядом в армии после королевского, принял в залог большую корону Генриха IV и отколол от нее золотые зубцы и драгоценные камни, чтобы отдать в залог своим капитанам в качестве обеспечения их собственного жалованья. Сокровища, которые оставались нетронутыми даже во время тяжелых финансовых кризисов предыдущего царствования, были извлечены из хранилищ, чтобы быть заложенными за деньги или услуги. Среди них были изысканные драгоценности из сокровищницы Кастилии, заложенные Педро I Жестоким Черному принцу более полувека назад, и подарки, преподнесенные Джону Гонту Хуаном I Кастильским, а также дорогие подношения Карла VI и Людовика Орлеанского и их дядей, которые они в более счастливые времена подарили Ричарду II. Оставался третий квартал, который должен был быть оплачен в счет задолженности по второй парламентской субсидии, причитавшейся в феврале 1416 года. Не было принято никаких мер по выплате четвертой четверти, финансирование которой было оставлено на усмотрение провидения[524].

* * *

Отъезд обещанного французского посольства был задержан государственным переворотом, совершенным Дофином. 12 апреля 1415 года в столицу Франции прибыл герольд графа Дорсета с письмом Генриха V, в котором французское правительство призывалось назначить своих послов. Вскоре за этим письмом последовало другое, в котором английский король жаловался на задержку с отъездом французского посольства в Англию. "Промедление — враг мира", — писал он. Но на самом деле, как отлично знал Генрих V, промедление было врагом войны. Он не собирался позволить дипломатии ослабить пружину, которую он нагрузил. Явная неискренность его призыва к новым переговорам должна была быть очевидна для французов, которые получали подробные и точные отчеты о приготовлениях английского короля. Но при приближении любой большой войны те, кому угрожает опасность, склонны принимать желаемое за действительное. Судя по хронике, даже советник короля Жан Жувенель признался, что нашел в письмах английского короля "смиренные" и "милостивые" чувства, хотя он был одним из первых французов, осознавших с ужасом и восхищением, с какой грозной личностью столкнулись его соотечественники[525].

16 апреля 1415 года, всего через несколько дней после прихода к власти, Дофин провел заседание Совета, на котором обсуждался предстоящий кризис в отношениях с Англией. Совет принял решение о последней попытке остановить грядущее вторжение. Несмотря на плохие предзнаменования, решение об отправке нового посольства в Англию было подтверждено. В мае в Париже собрался Большой Совет, чтобы рассмотреть инструкции послов. Герцогу Беррийскому разрешили вернуться в столицу, чтобы воспользоваться его полувековым опытом общения с "древним врагом" Франции. Были назначены семь полномочных эмиссаров. Их лидером и представителем стал канцлер Иоанна Беррийского, Гийом де Буафратье, архиепископ Буржский, который возглавлял посольство в декабре 1413 года. Среди его коллег были Пьер Френель, епископ Лизье, чей опыт в английских и шотландских делах насчитывал более тридцати лет; магистр королевского двора Луи, граф Вандомский; один из придворных офицеров Дофина, Шарль, сеньор де Иври; и незаменимый Готье Коль, который оставил нам один из самых наглядных отчетов о великом дипломатическом событии, сохранившихся со времен средневековья. 4 июня посольство выехало из Парижа с обычной кавалькадой вооруженных людей, клерков, герольдов и слуг, всего около 350 всадников. Никто из них не испытывал оптимизма по поводу результатов своей миссии. В Париже вовсю разрабатывались планы по набору войск по всему королевству. В Кале более скромные дипломатические агенты вели переговоры с Филиппом Морганом о продлении перемирия на время пребывания посольства в Англии. Англичане