Иггельд оглянулся, огромная туша дракона едва не сшибла сног. Он прикрикнул, Черныш с готовностью отпрыгнул. Он смотрел на своегостаршего друга, учителя и самого лучшего в мире папочку, который совсем недавноносил на руках, преданно, с любовью и обожанием.

Ратша переводил дух, стараясь сделать это как можнонезаметнее, Апоница уже пришел в себя, с сомнением покачал головой.

– Знаешь, пора его в котлован.

– Он не опасен! – взмолился Иггельд.

– Сейчас. А завтра?

– И завтра не опасен!

– Я говорю не про собственно завтрашний день, –уточнил Апоница. – Это все-таки зверь. Если разъярится, то… гм, чуть несказал, что здесь все сметет и всех пожрет! Но здесь только ты. Будешьрисковать дальше?

Иггельд пропустил их впереди себя в пещеру, обернулся ипоказал Чернышу кулак. Дракончик съежился и виновато припал к земле. В пещереРатша с любопытством огляделся, руки его размеренно вытаскивали из мешка сыр,сушеную рыбу, краюху хлеба.

Апоница оглянулся на светлую нору входа, там мелькнул ипропал темный силуэт.

– Как только увидишь, – велел он, – что вповедении начинается всякое… тут же в загон. Нет, прямо в котлован!

– А что должно начаться?

– Всякое, – ответил Апоница снеопределенностью. – Любой детеныш дракона смотрит на человека как начто-то более сильное. Но даже подросток начинает сомневаться… со временем,верно? А молодой дракон вскоре сам пробует подчинить себе хозяина. Понимаешь,слишком уж заметна разница между человеком и драконом. Разве тебе не зазорнобыло бы подчиняться… крысе? Подрастая, ты не попробовал бы поменяться с неюролями?

Иггельд задумался.

В Городе Драконов, он помнил, все дракозники постояннотвердили о необходимости все увеличивающихся нагрузок для молодых драконов иникак не могли придумать, как же эти нагрузки совместить с жизнью в котловане.Потом, когда в самом чувствительном к боли месте приживается железный штырь икогда можно уже сидеть на спине и гонять по тесному котловану, а затем ужевзлетать, как раз и начиналось спешное наращивание мышечной массы, но дажеИггельд своим детским умом понимал, что время упущено.

Сейчас же он каждый день бегал с драконником по долине.

Тот быстро уставал, скулил, Иггельд тут же останавливался:нельзя дитятю подвергать чрезмерным нагрузкам, иначе перестанет слушаться, нопосле короткого отдыха снова убегал, манил, и драконник, у которого силывосстанавливались быстро, с азартом догонял хозяина.

Пробовал взбираться на Черныша верхом, тот пришел внеописуемый восторг, начал носиться и скакать, а когда Иггельд свалился,бросился к нему и едва не зализал до смерти, умоляя: ну давай еще! Давайзалезай мне на спину, побегаем, я тебе покажу, как я умею быстро!

Иггельд сваливался после пятого скачка, потом последесятого, но даже когда научился держаться дольше, все равно это не дело,пожаловался Апонице, а тот привез старую упряжь для драконов. Вместе подлатали,подшили, а когда прилаживали на Черныша, Апоница в изумлении крутил головой.Ведь еще не дракон, только дракончик, а грудь настолько широка, что ремни безвсякого запаса на последнюю дырку. Что дальше? Это уже не дракон, а что-точудовищное…

Черныш с подозрением обнюхивал широкие ремни, Иггельдзакрепил на толстой, как бревно столетнего дуба, шее, поближе к загривку, ещеодин ремень – широкий и толстый, протянул под грудью. На загривке укрепилсвернутое втрое старое одеяло, получилось подобие седла. Пара ремней быстро иловко застегивается на его собственном поясе. Теперь прыжки Черныша уже несбросят со спины, а чтобы соскочить самому – достаточно одного движениябольшим пальцем.

Дракон, успокоившись, с удовольствием принял новую игру.Теперь не надо смирять себя, можно нестись во всю мочь, останавливаться наполном скаку, подпрыгивать, поворачивать так резко, что собственный хвостначинает крутить тело волчком.

Апоница отошел в сторону, вообще укрылся за выступом скалы.Иггельд, побледнев, сказал Чернышу, хорохорясь:

– Сейчас попробуем твою полную скорость!.. А то всечерепашишься…

– Не сразу, – выкрикнул Апоница. – Не сразу!

– Да, – ответил Иггельд, – конечно…

Его отшвырнуло, и, если бы не ремни, упал бы на землю, адракон выскользнул бы, как мокрая молния, но сейчас отяжелевший Иггельд виделтолько мелькающие вокруг камни, выступы скал, именно вокруг, потому что Чернышухитрялся носиться не только боком, но и чуть ли не вверх брюхом. Ветер свистелв ушах, рвал волосы, а от мелькания в глазах стало дурно. Донесся вопльАпоницы:

– Смиряй!.. Смиряй, пока не поздно!

Иггельд уперся ногами покрепче, перед глазами все мельтешит,Черныш несется вдоль каменной стены, на ходу игриво задевая ее костяным боком,чешется, закричал во весь голос:

– Прямо!.. На простор!.. Прямо!

В подтверждение приказа он начал дергать ремни, довольнобестолково, но Черныш мгновенно понял, понесся, как Иггельд и велел, хотя врядли дергал верно. Апоница с облегчением вздохнул, глядя им вслед. Черныш носилсякругами, долина для него уже мала, хотел выскочить через горловину, но ветер стакой силой ударил в морду, что Черныш ошалел, выпучил глаза, зарычал в ответ.Ветер вбил в пасть мешок воздуха, рык перешел в хрип, дракон даже попыталсялапой достать из пасти этот злой и недобрый ветер, что вот так ни за что напал,из груди вырвался визг. Иггельд поспешно похлопал его по спине, постучал ногой,приказывая повернуть обратно. Черныш еще показал ветру острые клыки, мол, небоюсь, после чего все же повернулся и понесся огромными прыжками обратно.

Иггельд едва сумел остановить его возле пещеры, Апоницасидел на камне и, откинувшись на скалу, подставил лицо солнечным лучам, глазазакрыты. Так, с закрытыми глазами, сказал ровным голосом:

– Ого, все еще слушается?.. Иггельд, на сегодня хватит.Дай свиненку отдохнуть.

– Да он не устал, – возразил Иггельд. – Вонкак скачет! Дрожит весь, так побегать хочется!

Они сорвались с места, Апоница лишь усмехнулся вслед.

* * *

Чуть ли не к вечеру Иггельд свалился, едва живой отусталости, мрачный, в ссадинах, молча и долго жадно пил, наконец пожаловалсясорванным голосом:

– Эта тварь совершенно не слушается!

Апоница вскинул брови, глаза его весело блеснули.

– Вот как? А ты же доказывал, что он не устал!

– Он и сейчас не устал, – возразил Иггельд. –Но слушаться перестал.

– Мне показалось, что он тебя обожает.

– Может, и обожает, – ответах Иггельдхрипло, – но когда сам захочет.