И снова носились по долине, размахивали: один руками,другой – крыльями. На третьем круге Черныш забыл про злой камень, сноваподнялся в воздух и пролетел уже шагов пять, отчаянно колотя по воздухукрылышками. На этот раз ухитрился выставить перед собой лапы, даже откинулся назадницу, не ушибся и завизжал от счастья и открытия, что воздух – та жевода, только очень жидкая, можно ходить по дну, а можно всплыть, есличасто-часто махать крылышками.

* * *

С того дня он уже выбегал из пещеры с особенным рвением и вжадном нетерпении смотрел на Иггельда. Если раньше была одна команда: «Гуляй!»,то сейчас добавилась «Летай». Он произносил их одну за другой, чтобы у Чернышабыл выбор: мог летать, если хочет, или носиться по долине, переворачивая камни,слизывая длинным быстрым языком мокриц, ловить ящериц, раскапывать норы с мышамии хомяками.

Когда Черныш возвращался и распластывался, как мокраятряпка, не в силах даже оторвать от земли морду, Иггельд всякий раз с восторгомрассматривал его распущенные в изнеможении крылья, самое удивительное, чтосоздала природа: тончайшие, почти исчезающие не только на солнце, но дажеслабый лунный свет просвечивает их насквозь, зачем-то на крыльях как быналеплены сверху толстые отливающие металлом узкие пластины, не шире чем в двапальца, слегка выпуклые, между пластинами по два-три шага, эти узкие пластиныне смогут защитить все крыло…

И лишь когда дракон опускался на землю и начинал убиратьисполинские крылья, у Иггельда захватывало дыхание от великолепной грации, скоторой крылья складываются на спине. Если у гуся или лебедя они просто становятсяменьше и компактно исчезают у кого на спине, у кого на боках, то здесьнежнейшая и тончайшая ткань попросту скрывается под сходящимися пластинками изметалла, вся спина отливает сталью, не пробить, не поцарапать, и с первоговзгляда не отличить дракона, способного летать, от простого дракона,закованного в прочнейший панцирь костяной брони.

Пластины на спине сходятся настолько плотно, что Иггельд нераз пробовал просунуть хотя бы волосок в щель – все напрасно. К тому же покраям этих металлических пластин густо растет рыжий мех, и когда драконскладывает крылья и спина становится сплошным покатым горбиком, как у покрытойпанцирем черепахи, то все возможные щелочки пережимаются надежно, капле воды непробраться.

Апоница прибыл через месяц, все те; же две лошадки,нагруженные так, что остановились перед пещерой, дрожа с головы до ног, в мыле,на широко расставленных ногах, с поникшими к земле мордами. Апоница торопливосбросил тяжелые тюки на землю, коням подвязал к мордам мешки с овсом. Привязалповыше, захватив и глаза, пусть лучше смотрят в мешок, чем увидят игривогомалыша… Интересно, какой он сейчас?

Послышался топот, из остатков рощи выметнулся громадныйзверь, ростом с раскормленного быка, но весь в черном блестящем панцире,огромная голова, пасть распахнута, блестят зубы, глаза горят бешенством.

Апоница застыл, а зверь налетел, прижал к стене, Апоницазажмурился в ужасе, горячий язык шлепнул по лицу, дыхание обжигало грудь.Дракон визжал, как щенок, Апоница открыл опасливо глаза. Дракон, глядя на негорадостными глазами, повилял хвостиком, со скрежетом царапая каменную плиту,снова нетерпеливо взвизгнул.

– Ну что там? – раздался из темного зева пещерынедовольный голос. – Играй сам!

– Иггельд! – крикнул Апоница. – Это я!Принимай гостей!

Из темноты показалась согнутая фигура, на свету разогнулась,рука метнулась к глазам, защищая от прямых солнечных лучей.

– Апоница?.. Как я рад!

– А как рад я, – ответил Апоница, – что тывовремя… Или что дракон у тебя дурак…

Они обнялись, Иггельд отстранился, всматриваясь в покрытоеморщинами лицо старого наставника.

– Почему дурак?

– Да все еще не сожрал меня, – ответилАпоница. – Если бы я знал, что он у тебя вот так свободно… можно сказатьдаже, непривязано бегает, ни за что не рискнул бы вот так…

Черныш посмотрел укоризненно, взвизгнул, в нетерпении удариллапой по земле. Брызнули искры, в твердой земле остались глубокие следы, будтопрорезанные бороздой.

– Он тебя знает, – пояснил Иггельд. – И уже стобой дружит. А кто же друзей ест?

Апоница с сомнением смотрел на дракона. Тот улыбнулся вответ, показав два ряда зубов, способных сразу размолоть в муку любую кость,

– Не знаю, не знаю, – ответил Апоница. – Нашидраконы все злобные и недоверчивые. Возможно, это все твое содержание на воле?Ты не слишком рискуешь?

Иггельд хотел возразить, но краем глаза ухватил пролетающихнад горами диких гусей. Он быстро указал на них Чернышу, сказал:

– Вверх!.. Добыча!.. Третий во втором клине…

Черныш прыжками понесся навстречу ветру, прыгнул, растопырилкрылья, отчаянно заколотил ими по воздуху и по крутой дуге взмыл в небо.Настолько крутой, что Апоница не поверил глазам. Хоть и против ветра, новсе-таки почти отвесно вверх.

Иггельд подвигал руками, словно что-то вязал в воздухе.Сказал вслух:

– И последний, что замыкает в левой ветке…

Дракон – Апоница не верил глазам – схватил гуся,именно третьего во втором клине, а затем последнего. Гуси разлетелись в ужасе,а он кругами опустился, распахнул жуткую пасть, и к ногам Иггельда вывалилисьдва измятых гуся.

– Невероятно, – прошептал Апоница. – Такогоеще не было… Никто и никогда… Как ты этого добился?

– Играючи, – ответил Иггельд с гордостью. –Нет, в самом деле, играя. Я относил гуся по дороге, а когда Черныш находил,хвалил и чесал. Потом приучил приносить. Ну, а от этого до гусей в небе –рукой подать.

Апоница не находил слов, качал головой. Как бы Иггельд нихорохорился, за этим обучением стоит колоссальнейший труд, но ясно и другое: ондобился такого в обучении, чего не смог еще ни один драконопастух

– Все получилось очень удачно, – сказал оннаконец. – Все одно к одному: ты сумел вырастить очень сильного издорового дракона, а только здорового можно к чему-то приучать, а с больногокакой спрос? К тому же ты постоянно рядом, а это установило между вами какие-тоиные отношения, чем между хозяином и работником. Но самое удивительное, ты дажене замечаешь…

– Что?

– Котлованные драконы в этом возрасте даже не пробуютлетать.

* * *

Апоница отбыл, Иггельд повернулся и свистнул. Черныш резвовыбежал из пещеры, глаза влюбленно отыскали Иггельда. Тот поспешно отступил,вскинул руки, защищаясь от огромного горячего языка.

– Ты меня залижешь до смерти!.. Перестань!

Черныш в нетерпении запрыгал на всех четырех. Землядрогнула, в недрах протестующе застонало. Иггельд опустил руки, и Черныш тут желовко лизнул его прямо в нос. Иггельд поперхнулся, замахнулся рассерженно, аЧерныш вроде бы в смертельном испуге прижался к земле и заскулил, делая вид,что ну прям умирает от страха.