– Зачем приличному человеку этот засранец? –ляпнул коллега.

– Дело у ней к нему, – пояснил СтепанИльич, – я дом показал, а квартиру подсказать не могу. Ты случайно непомнишь?

– Я с ним не корефанился, – пожал плечами егоколлега, – да у баб во дворе спросите, они вам все доложат, даже про цветтрусов донесут.

– Иди-ка ты на пост, – осуждающе покачал головойСтепан Ильич, – лучше стой молча. Разве можно так при женщинах выражаться!

Голова исчезла.

– Вы его извините, – с тяжелым вздохом произнесСтепан Ильич, – он сюда по протекции попал, не из кадровых сотрудников.

– Сейчас трудно найти настоящего профессионала, такого,как вы, – польстила я охраннику и пошла к башне.

Двор дома был заставлен машинами, а на крохотном свободномпятачке не нашлось ни одной сплетницы. Вход в подъезд тщательно охранял кодовыйзамок. Я потопталась у домофона, потом решительно набрала «27».

– Кто там? – спросил дребезжащий голос.

– Почта, откройте! – гаркнула я.

Послышался тихий щелчок, я очутилась в идеально чистомподъезде и увидела полную женщину, восседавшую за столом.

– Вы к кому? – бдительно осведомилась консьержка,отрываясь от журнала с кулинарными рецептами.

– Здесь живет некий Митрич, – сердито воскликнулая, – охранник из банка.

– Ну есть такой, – согласилась лифтерша.

– Пьяница, – старательно завозмущалась я, –если он думал, что его никто не видит, то зря на это рассчитывал!

– Чего случилось? – заинтересовалась консьержка.

– Я оставила машину на парковке, а ваш Митрич ее ключомпоцарапал, – всплеснула я руками, – его девушка из соседнего кафевидела! А в банке отказались мне адрес дать, дескать, они его утром уволили!Хорошо, нашелся добрый человек, указал на это здание, правда, квартиру назватьне смог.

Лифтерша отодвинула журнал.

– Вот поганец! Вы на него в суд подайте, авось посадят!Весь дом от него стонет! Олесю, жену его, сначала жалели, а потом перестали,небось нравится ей с алкоголиком жить, еще ухаживает за ним. Вчера вечером еемужику у лифта плохо стало. А я должна грязь убирать?

– Конечно, нет! – воскликнула я.

Лифтерша кивнула:

– Я так же решила. Поднялась к ним на этаж, вызвалаОлесю и говорю: «Бери тряпку и мой за своим прынцем». Она ведро с швабройсхватила и вниз. Начала пол замывать и плачет: «Тетя Шура, не сердитесь, уМитрича тяжелое время». В сорок восьмой они живут, оба дома сидят. Нестесняйтесь, заставьте мерзавца заплатить за ремонт: не ваша печаль, где онденьги возьмет.

Дверь мне открыла худая черноволосая женщина, похожая набольшую ворону.

– Ищете кого? – испуганно спросила она.

– Митрича, – сухо ответила я, – очевидно, выОлеся?

Хозяйка нервно заморгала:

– Да, а вы кто?

– Майор Васильева из отдела борьбы с грабителямибанков, – сурово представилась я. – У Митрича есть имя?

– Дмитрий Дмитриевич он, – прошептала Олеся иприжала ладонь к груди, – ой!

– Где ваш муж? – не успокаивалась я.

И тут Олеся опомнилась:

– Отдыхает. А вас мы не приглашали.

За соседней дверью послышался осторожный шорох, я кивнула вту сторону:

– Может, побеседуем в квартире? А то, похоже, здесьесть лишние уши! Или вы хотите стать источником сплетен для жильцов дома?

Олеся посторонилась, и я вошла в крохотную прихожую.

– Где Митрич?

– Он болен, – сникла верная супруга.

– Мне надо задать ему пару вопросов, – не дрогнулая, – что с ним случилось? Грипп? Корь? Коклюш? Или свинка? За меня неволнуйтесь, я обладаю иммунитетом к любой заразе.

Олеся понуро повесила голову, я вынула кошелек.

– Интервью оплачивается.

– Дадите денег? – встрепенулась женщина.

– Если услышу честные ответы на мои вопросы, –поспешила уточнить я.

– Менты за копейку стекло съедят. Вы откуда? –попятилась Олеся.

Я решила изменить тактику.

– Олесенька, я никому не желаю причинить вреда. Вчераво время ограбления банка Митрич мог увидеть что-то интересное. Понимаете,налетчики забрали у меня одну вещь, я хочу ее вернуть!

– Митрич чужого не возьмет, – испугаласьОлеся, – он пьет, но не ворует.

– Не сомневаюсь в его честности, – сказалая, – ваш муж поговорит со мной и получит вознаграждение.

– Ему ни рубля не давайте, – попросилаОлеся, – сама заберу.

– По рукам, – согласилась я, – ну, гдесчастье вашей жизни?

Олеся сделала шаг и постучала по двери, украшеннойизображением писающего в горшок мальчика.

– Митрич, ау!

– Хр-р-р, – донеслось из туалета, – хр-р-р.

– Митрич, проснись, – надрывалась жена.

– Хр-р-р.

– Вставай!

– Хр-р-р.

– Выходить пора, – заорала Олеся.

–! —! – раздалось из-за двери. – Идти надо?

– Да, – обрадовалась Олеся.

– А какая сейчас остановка? – прохрипелМитрич. – Че, уже рынок? Быстро сегодня дока… ик… ик… доко… ик… ик…докатился!

Олеся подобралась и с размаху пнула дверь ногой.

Я ойкнула, хлипкая створка начала медленно падать, Олесяшмыгнула на кухню. Я бросилась за ней, обняла ее и попыталась утешить.

– Не расстраивайтесь, я сама когда-то жила с пьяницей.

– Не похоже что-то, – прошептала Олеся, вытираялицо полотенцем, – одеты модно.

– Так мы давно развелись, – пояснила я.

– Небось ты себе хорошего нашла, – тоскливопротянула хозяйка квартиры, – где только бабы нормальных мужиков берут? Ажзавидно. Я ведь не против, ну отдохни в субботу, в праздник прими для веселья,но не каждый же день!