– Не перебивай, – приказала я. – У налетчиковбыли автоматы, но при входе в банк стоит рамка, миновать ее нет ни малейшейвозможности. Если попытаться пройти сквозь нее с оружием, моментально прозвучитсигнал. Дальнейшее развитие событий зависит от действий секьюрити. Если датчиксреагировал на тихую старушку размером с кролика, то охранник попросит ееоткрыть сумочку и, вероятнее всего, обнаружит железный совочек, засунутый тудавнуком. Или пенсионерка расскажет о титановом тазобедренном суставе, который ейвшили после перелома… В любом случае божий одуванчик не представляет опасности,хотя, конечно, бывают разные варианты. Но вот парень, облаченный в черныйкостюм, шапку-шлем с прорезями для рта, глаз и носа, сжимающий в руке автомат,явно притопал в банк не для того, чтобы оплатить счет от ветеринарной клиникиза лечение своего хомячка. Ладно, ты не заметил оружия, решил, что «люди вчерном» просто модники в эксклюзивной одежде от экстравагантного модельера, нопочему не пищала рамка? Я бы непременно услышала звук, он весьма пронзительный.

Митрич сосредоточенно слушал меня, но никак не реагировал, япродолжала:

– Банк оборудован системой сигнализации, ответственныесотрудники имеют тревожные кнопки, думаю, они двух видов: стационарные и набрелке. Неужели у охранников нет подобных приспособлений?

Алкоголик покрутил шеей.

– Есть спецпедаль, она спрятана под тумбой, околокоторой старший по смене стоит.

– Так почему ее не нажали? – не успокаиваласья. – Отчего не было рева сирены?

– Фиг его знает, – пробормотал Митрич.

Я поерзала на неудобной табуретке.

– Могу подсказать ответ на этот вопрос. Рамкуотключили, и сделал это Митрич, который сейчас пытается изобразить, что ничегоне слышал о преступлении.

– Чегой-то я? – отпрянул алкоголик.

– А кто? – пожала я плечами. – Ни кассиры, нитем более посетители не имели возможности обесточить рамку. Вас у входа былодвое: Николай Сергеевич, ветеран труда, положительный человек, ранее охранявшийсамые секретные отделы банка, и ты, Митрич. Тебя недавно приняли на службу изчистой жалости. И тебе постоянно нужны деньги на выпивку. И кто из васпольстился на вознаграждение от грабителей?

– Митрич не вор! – выкрикнула Олеся. –Поставь около него ящик водки, без спросу не возьмет!

Я по достоинству оценила ее выступление.

– Сильный аргумент, но иногда люди отступают от своихпринципов.

Олеся стиснула кулаки.

– Валите все на нищих!

Митрич стукнул кулаком по столу.

– Не пыхти! Сам разберусь! Не было никакого разбоя! Аможет, и был! Не знаю!

Мне стало смешно.

– Митрич! Тебе же не десять лет! Расскажи, кто тебепредложил…

Хозяин схватил стеклянный кувшин, наполненный жидкостьюкрасного цвета, со стоном выхлебал его содержимое и вдруг совсем по-детскисказал:

– Чес слово, не помню! Повело меня от чая на сторону,наверное, тама слишком много кукулеки было!

Олеся тяжело вздохнула и вновь потянулась к сковородке, но яуспела схватить ее за рукав:

– Погоди, Митрич вполне адекватен. Если я правильнопоняла, некто угостил его чайком с загадочной кукулекой.

– Николай Сергеевич поделился, – кивнул бывшийохранник, – у него баба заботливая, дает с собой бутеры вкусные и термос.Еще у Николая фляжка есть, он ее на пост берет, если засыпать начинает,хлебанет и очухивается, чай тама с травой кукулекой.

– Может, с элеутерококком? – предположила я.

– Во! – обрадовался Митрич. – Точняк! Николайжалуется на пониженное давление, у всех оно вверх скачет, а у негообваливается, вот ему жена и делает микстуру. Николаша не жадный, он менячастенько угощает. Вштыривает знатно, потом всю смену стоишь огурцом.

– И вчера он с вами этим питьем тоже поделился, –без тени сомнения сказала я.

– Наплескал, – согласился Митрич, – но мне непонравилось. Какой-то горьковатый отвар оказался, обычно кисленький, на заваркус лимоном смахивает. Николай сказал, его баба кукулеки переложила.

– Ой, дурак, – ожила Олеся, – раз от чаяотворачивало, даже пробовать не надо было. Лизнул чуток, покоробило тебя –вылей, организм подлянку чует.

– В принципе я с тобой согласна, – поддержала яхозяйку.

– Николая обижать не хотел, он от чистого сердцапредложил, – заявил Митрич.

Я решила не обсуждать больше эту сложную этическую проблему.

– Хорошо, угостились, что дальше?

Митрич громко рыгнул.

– Сначала ничего, потом плохо видеть стал, вроде светпритушили. Я у Николая спросил: «Кто люстру вырубил?» А он не ответил, рот,правда, разевал, а слов не слышно.

– Понятно, – вздохнула я, – могупредположить, что после этого вы отключились.

– Земля закачалась, ваще ничего не помню, –признался Митрич, – потом вдруг увидел Михаила Федоровича. Как я в комнатеотдыха охраны очутился – не знаю. Открываю глаза – управляющий стоит и злымголосом требует: «Эй, очнись!» Короче, выперли меня вон. Он сказал, что япьяным на работу вышел, упал у дверей, создал опасную ситуацию для клиентов исотрудников, наплевал на их безопасность, всунули мне конверт в зубы и под задногой.

– А что было в конверте? – проявила я любопытство.

– Деньги, – пожал плечами Митрич, – зарплата.

– Странно, по идее, банк мог вам не платить, –удивилась я, – наоборот, еще бы и оштрафовали за безобразное поведение.Пожалуйста, попытайтесь вспомнить, в котором часу Николай с вами чайкомподелился.

– Мы у двери стояли, – уточнил пьянчуга.

– Когда в банке началась заваруха, сколько времени начасах было? – изменила я вопрос.

– Я на них не гляжу, – засопел алкоголик, –далеко висят, а своих нет, и бандитов не припомню, клиенты не буянили.

– Можете описать посетителей? – не отставала я.

Митрич подергал себя за ухо.

– Баба с ребенком, девчонка все время капризничала. Ещебухгалтер!

Я сделала охотничью стойку.

– Вы знаете женщину?

– Нет, – зевнул собеседник.