– Я не позволю!

– Что-о? Да кто ты такой, орлик. Забыл, каким я тебя подобрал? С глаз моих. Уберите его и суньте в темную.

Сквайра схватили за руки угрюмые люди констебля и, толкая в спину, повели к двери в сад.

Констебль повернулся к Фюргарту. На его широком лице, украшенном бакенбардами, дрожала заискивающая улыбка.

– Не изволь гневаться, ясновельможный пан. Это мой человек Варлась Шибеко. Справный хлопец, но горяч, да и что скрывать, к вину неравнодушен. Забылся. Прости его великодушно. Я сам шельму проучу, с него и то много будет.

Констебль положил широкую ладонь на предплечье Фюргарта, и Баррион внутренне передернулся, хотя лицо его осталось спокойным и почти равнодушным. Он не переносил, когда чужаки дотрагивались до него, особенно демонстрируя свое расположение.

– Прошу, пан Фюргарт, забудь, что было. Без таких забияк уж совсем скучно было бы жить в нашем краю. Вот держу его подле себя…

Баррион кивнул Утесу, который выжидательно смотрел ему в лицо, и холодным голосом обратился к Гуку:

– Раз уж речь зашла о скуке… Я хотел, констебль, получить от вас объяснение, что происходит во вверенном вам Северо-Западном крае. Население жалуется на какую-то Дикую Охоту. Я был вынужден прервать свой поход…

– Темный народ, ясновельможный пан. Придумывают себе байки. Банда у нас завелась. Всегда такое случалось, а сейчас просто особо оголтелые сорвиголовы случились… Хотя… и я Охоту видел… едва уцелел. Ну да всего сейчас не расскажешь. Должен сейчас уйти, дела во имя красного льва не терпят, но нижайше прошу посетить мое скромное имение в Ольховке. Все и оговорим…

Утес громко уронил тяжелый клинок в ножны и положил руку на навершие меча. Ему тоже не нравилось, что констебль так близко подошел к его лорду. Оруженосец Барриона в хмуром ожидании смотрел сверху вниз на весьма немаленького констебля.

Гук осторожно убрал ладонь с предплечья Фюргарта и, улыбаясь, развел в поклоне руки.

– Должен идти, панове. Служба. – Он попятился к дверям.

– Грубый человек, – сказал господин Кривицкий, появляясь как тень рядом с плечом Барриона. Дверь за внушительной фигурой констебля уже затворилась. – Позор для шляхетства этот Варлась Шибеко. А пан Гук ему покровительствует. Видать, полезный человек в хозяйстве констебля. Рука руку моет. Но рано или поздно его воспитанник укусит хозяйскую руку. Наперед вижу, сударь.

– Погодите-ка, – сказал Фюргарт и направился к дверям, – если это снова вести о Дикой Охоте… не хочу время терять. Нужно с этим быстрее разобраться и вернуться на…

В висках его застучало при одном только упоминании Охоты. Сразу припомнились летящие косые тени и дурнота. Что за странный морок? Пора с этим кончать как можно быстрее.

Утес и Хонг поспешили за ним. Баррион вышел на площадку над садом и оглянулся. Констебля уже не было видно, наверное, спустился в сад по лестнице к коновязи. Внизу, возле грота, он увидел видную фигуру Шибеко. Сквайр держал под уздцы коня и о чем-то разговаривал с рыцарем в глухом плаще. Его собеседник уже ставил ногу в стремя.

Они заметили у себя над головой появление Фюргарта и прервали разговор. Фигура вспрыгнула в седло, поклонилась Барриону и его спутникам и скрылась.

Баррион ясно увидел, как блеснула серебряная застежка на плаще. Он не успел рассмотреть, какой знак на ней изображен, но уверенно знал, что местное шляхетство не имеет этой манеры – носить на одежде знаки своего дома в виде броши.

Варлась Шибеко тоже поднялся в седло и чинно поехал вслед за офицером в сторону привратных башен. Глаза его изображали вежливое равнодушие, но Барриону чудилось, что уголки его губ кривились в похабной усмешке. Фюргарт против своей воли вспыхнул всем сердцем. Ему захотелось немедленно стереть эту улыбку с губ нахала.

Распахнулись двери, выпуская на площадку звуки музыки. Наружу выскочили господин Кривицкий и пара затянутых в тесную одежду лакеев.

– Что же вы, господа, – сказал он. – Пан Кастусь просит вас вернуться за стол. Вечер еще не окончен. Вас ждет и ночлег. Я докладывал… ваши люди, поди, уже второй сон смотрят. И вам, сударь, потребно остаться. В башне готовится комната… В наших краях не принято покидать стен после заката солнца.

Баррион со своими оруженосцами должен был вернуться к торжеству.

Почти сразу к нему подошел молодой сквайр, который пытался осадить Шибеко. Он был в тщательно надраенной бронзовой кирасе. Такие же доспехи, только покрытые зеленым налетом веков, лежали в Капертауме в гроте склепа памяти, на холме остролистов.

– Алесь Веразуб к вашим услугам, милорд, – представился молодой шляхтич.

Его водянистые глаза с торжественной серьезностью смотрели с худощавого треугольного лица. Тонкая рука сжимала рукоять меча на поясе, выдавая сильное душевное волнение сквайра.

– Я должен просить у вас прощения за эту безобразную сцену, устроенную прилюдно. В этом я вижу оскорбление традиций шляхетства. Мы, должно быть, сильно упали в ваших глазах.

– Вовсе нет, сударь, – сказал Баррион, останавливая рукой Утеса. Оруженосец увидел угрозу в нервном жесте молодого сквайра и уже выставил вперед свое могучее плечо.

– Тут у нас давние игры вокруг этого кресла, в котором сидит бедный мальчик. Это сейчас и вылезло на сцену во всем своем безобразии. Очень многие недовольны тем, что род Матюшевских никак не закатится. Вас еще обязательно познакомят с нашим фольклором… Вы, наверное, уже слышали про Дикую Охоту короля Витовда?

– Только о ней последнее время и слышу…

– Уверяю вас наперед, что это обычные суеверия темного народа. Ничто не суждено, все в руках…

– Вы полагаете?

– Вас будут убеждать, что в последнее время Охота скачет по нашим болотам чуть ли не каждую луну. Каждый второй настаивает, что самолично видел ее. Я посвятил этой легенде несколько лет своей жизни. Гонялся по горячим следам – все напрасно. Я мог бы рассказать вам о многом интересном, что у нас тут происходит. Все помешались на сокровищах короля Витовда. Вечные интриги… Но не все мы таковы. Прошу вас, сударь, по случаю посетить мое скромное обиталище в Воуканосовке. Вы сможете увидеть настоящий древний форпост первых Урбантингов. Даже это древнее гнездо Матюшевских покажется вам вчерашней постройкой.

Он поспешил откланяться. Рядом терся вездесущий каштелян Кривицкий. Управляющий неодобрительно смотрел на молодого сквайра; поднятые плечи и руки каштеляна, сцепленные за сутулой спиной, каким-то удивительным образом одновременно демонстрировали глубокое пренебрежение к шляхтичу и почтение к высокому гостю.

– Этот молодой Веразуб тоже из рода Матюшевских, – проговорил он доверительно Барриону, когда дворянин отошел. – Еще один родственничек пана Кастуся. Если с нашим господином что-нибудь случится – он первый претендент на владение Гнездом. Уверен, он только и ищет возможности попасть в подвалы Гнезда. Верит в эти сказки о золоте пана Рыгора. Хм… Нашел повод просиживать в нашей библиотеке. Не знаю, как и отвадить. Говорит только о шляхетской чести, но куда ему с его безнадежно пустыми карманами. Вечно суется со своим «ничто не суждено…». Интриган и болтун.