С другой стороны, все аргументы в пользу Али, если смотреть с другой точки зрения, можно было обратить против него. Али был близок к Пророку? Он – часть его семьи? Рады за него; но где Аллах сказал, что предоставляет привилегии какому-то конкретному семейству? Династическое наследование престола – один из атрибутов старого порядка, того самого, который ислам должен низвергнуть!

Кроме того, Пророк сказал, что после него других Посланников не будет. Если это правда, харизма Али не имеет никакого духовного значения; и разве не следует мусульманам отстранить от власти родственников Пророка, чтобы не допускать излишней концентрации власти в одной семье и отхода от исламских принципов равенства? С этой точки зрения и сама харизма Али представляет собой нечто сомнительное. Что, если самые пламенные его поклонники попробуют объявить его новым пророком?

Нет, говорили сторонники Абу Бакра. Сейчас общине нужен не жар молодости, а твердые и зрелые суждения. Али едва перевалило за тридцать; Абу Бакру уже почти шестьдесят. В Аравии тех времен выбрать вождем тридцатилетнего, когда рядом есть шестидесятилетний кандидат, для большинства арабов было попросту немыслимо. Ведь и само слово «шейх», то есть вождь племени, буквально означало «старец».

Рассказывают, что шесть трудных месяцев потребовалось Али, чтобы признать результаты выборов; что в течение этих шести месяцев самые необузданные сторонники Абу Бакра угрожали ему и оскорбляли его семью. Есть даже рассказ о том, как в одной такой стычке сторонник Абу Бакра захлопнул дверь перед лицом Фатимы, жены Али, в то время беременной; дверь ударила ее по животу, и Фатима потеряла ребенка, который мог бы стать третьим внуком Пророка Мухаммеда.

Но другие рассказывают, что Али принес клятву верности Абу Бакру всего через несколько дней после его вступления в должность, дурное обращение с Фатимой отрицают, а выкидыш называют несчастным случаем. Такое разногласие невозможно разрешить обращением к свидетелям. Оно лишь отражает позицию, которую занял тот или иной свидетель в богословском расколе, выросшем из этого спора, ибо несогласие между сторонниками Али и Абу Бакра постепенно привело к возникновению в исламе двух течений, суннитов и шиитов, у каждого из которых есть своя версия этих событий. Сторонники Али со временем стали шиитами (само это слово по-арабски означает «сторонники») – и по сей день убеждены, что Али был единственным законным наследником Пророка.

Во всяком случае, шесть месяцев спустя этот спор завершился – и очень вовремя, поскольку разразился новый кризис, угрожающий самому существованию ислама. По всей Аравии племена начали откалываться от союза, созданного Мухаммедом. По большей части они говорили, что не клялись в верности ни Абу Бакру, ни Умме, а только самому Мухаммеду, и что со смертью Мухаммеда эта клятва лишилась силы. Все эти племена были номинально обращены в ислам, и многие из них настаивали, что остаются мусульманами. Они по-прежнему верили, что Бог един, и признавали авторитет Мухаммеда. По-прежнему молились, постились, старались воздерживаться от пьянства и бесчинства. Но платить закят – налог на благотворительные цели, который выплачивался в казну Медины? Вот еще, с какой стати? Больше никаких платежей!

Некоторые племенные вожди пошли еще дальше: объявили, что теперь сами стали живыми Посланниками Аллаха. По их словам, теперь они получали откровения и имели дозволение провозглашать законы, исходящие от самого Бога. Эти выскочки решили действовать по образцу Мухаммеда, чтобы создать собственные «священные» общины, соперничающие с Уммой.

Если бы Абу Бакр смотрел на это сквозь пальцы, очень скоро ислам двинулся бы в совершенно ином направлении. Возможно, он превратился бы в набор учений и практик, исповедуемых каждым человеком по отдельности. Но Абу Бакр ответил на кризис жестко, объявив отпадение изменой. «В религии нет принуждения», – сказал Пророк, и Абу Бакр не отрицал этот принцип. Люди свободны принимать или отвергать ислам по своей воле; но, если уж приняли, говорил он – обратной дороги нет. В ответ на политический кризис Абу Бакр выдвинул религиозный принцип, действующий в исламе и по сей день: уравнял отступничество с изменой. В политику была вплетена богословская концепция: единый и неделимый Бог должен отражаться в единой и неделимой Умме. Так Абу Бакр еще решительнее утвердил представление об исламе как о социальном проекте, а не просто системе верований. Исламская община – не просто одна из общин, которых может быть сколько угодно, а совершенно особая община: такая может быть только одна.

Новый халиф показал себя великим стратегом. Чуть больше года потребовалось ему, чтобы положить конец мятежу, известному как «Войны с вероотступниками», и вновь объединить Аравию. Однако дома, в своей общине, он демонстрировал лишь скромность, добросердечие и благоволение, вызывавшие всеобщее признание и любовь. Сутулый человек с глубоко посаженными глазами, Абу Бакр одевался очень скромно, вел простую, непритязательную жизнь и не скопил никакого богатства. Единственной его слабостью была любовь красить волосы и бороду рыжей хной. Все споры он разрешал справедливо, по всем вопросам советовался со старейшинами, правил как первый среди равных, никогда даже не намекал на какое-то свое первенство в религиозных вопросах. Его слово имело такой же вес, как и слово любого другого мусульманина, а авторитет проистекал лишь из мудрости и преданности откровению. Никто не был обязан следовать его приказам, если считал его неправым – загвоздка лишь в том, что почти всегда Абу Бакр оказывался прав.

Еще в Мекке, до Хиджры, Абу Бакр был преуспевающим торговцем. Однако, когда мусульмане эмигрировали в Медину, большую часть своего состояния он потратил на благотворительность, особенно на выкуп рабов, обращенных в ислам; кроме того, значительная часть его богатства погибла в результате переселения. Как халиф он получал лишь небольшое жалованье за руководство Уммой, а зарабатывать на жизнь продолжал, как и ранее, торговлей, извлекая всё, что мог, из своего сильно съежившегося бизнеса. Порой ему приходилось даже ради подработки доить соседскую корову[13]. В преданиях исламской традиции рассказывается, что, когда он проходил по улицам Медины, детвора бежала к нему с криком: «Папа! Папа!» – и каждого он гладил по голове и угощал сладостями. Вот что это был за человек.

Однажды августовским днем, на второй год своего халифата, Абу Бакр вышел из горячей ванны на холодный сквозняк – и в тот же вечер слег в жару. Понимая, что конец его близок, он призвал нескольких видных членов общины и объявил им, что хочет назначить своим преемником Умара – прямо сейчас, чтобы избежать споров и раздоров в дальнейшем.

Видные мусульмане заартачились – ведь трудно было вообразить себе человека, более непохожего на мягкого и рассудительного Абу Бакра. Умар, великан и силач, на голову возвышался над всеми прочими: говорили, что в толпе он выглядел словно всадник среди пеших. Совершенно лысая голова, огромные усы, румянец во всю щеку. Он был силен как бык, одинаково хорошо владел правой и левой рукой, а о его горячем нраве ходили легенды[14].