Мерли потухшим взглядом смотрела перед собой. Слез уже не было, была лишь чистая и незамутненная боль.

— Соболезную, — только и мог сказать я.

Страшно представить, что могла пережить такая как она. Будучи вампиром у нее есть способности к восстановлению, а значит… творили с ней многое.

— В тот день… много лет назад… я должна была выйти замуж, — сказала она. — Родители нашли мне жениха. Он был хорошим охотником из дружественного племени. О нем хорошо отзывались, и в личном разговоре он понравился мне… — она закусила губу. — Но затем появился он… Гостям не препятствовали присоединиться к празднику, а отличить человека от вампира, если тот искусен в иллюзиях очень сложно… — её голос дрогнул. — Он очаровал меня и его речи звучали так сладко… А в себя я уже пришла когда стала его рабыней…

— Давно это было?

— Лет десять уже… точно не помню, — она опустила голову и спрятала лицо за коленками. — Я… провела в его комнате… три года… пока не надоела ему, и он не выбросил меня. Так я стала просто служанкой…

Чем больше слушаю, тем больше мне хочется убивать. Причем убивать именно вампиров.

Такой мерзости еще поискать нужно.

— А чего не сбежала-то? — спросил Бьонд. — Раз тебе там не нравилось.

— Игрушки обязаны подчиняться тем, кто их обратил. Мы не можем пойти против воли Мастера. Даже если мы ему надоели и стали просто общими слугами, мы обязаны подчиняться ему, и не можем сбежать. Мы даже развиваться и получать уровни, или выбирать навыки без разрешения не имеем право.

— Но ты-то сбежала.

— Все просто, — грустно улыбнулась она. — Недавно мой Мастер… погиб…

— Погиб?

— Да, — кивнула Мерли. — Точно не знаю причину. Говорят, он слишком громко чавкал в тронном зале, высморкался слишком сильно или одет был в нелюбимые цвета королевы… А может натворил что. Не важно. Королева разозлилась и снесла ему голову… Я сразу же почувствовала когда он умер, — она коснулась шеи. — Словно поводок слетел…

— А что делать с обращенными убитого Мастера?

— Если они уже достигли уровня полноценного птенца, то есть третьего ранга, то их или отдают другим воспитателям, или просто убивают. Игрушек обычно просто убивают. Никто ведь не хочет их мести…

— Мести? — не понял Бьонд.

— Сам подумай, — решил пояснить я. — Если разумных созданий годами держать как рабов и резко освободить посреди логова хозяев, то, что будет? Те, кто сломан окончательно, конечно, просто не отреагируют, но остальные захотят либо сбежать, либо отомстить. Вряд ли им хватит сил бросить вызов хозяевам, но устроить какой-нибудь саботаж, убить ценный «скот», и просто доставить кучу мелких неприятностей им вполне по силам. Так что таких предпочтут убить, на всякий случай.

— Какое расточительство, — фыркнул щит. — Столько красивых косточек.

— Согласен, — кивнул я. — Ну, это похоже на них. Я бы больше удивился, если бы они применяли к слугам тот же мягкий подход, что к своему «скоту».

— Почему это? — нахмурился щит.

— Ну, «Скот»-то для еды, а вот выброшенные игрушки — просто клапан для сброса давления. «Кастовому обществу нужны парии», — вспомнил я чью-то цитату с уроков истории… или философии, не помню. — Ребятам в низу социальной лестницы нужно чувствовать, что есть кто-то еще ниже, кто-то, кто живет хуже их и кого они могут раздавить по прихоти. Отвлекает от собственной ничтожности. Да и в целом, любовь к чужим страданиям для Тьмы — скорее норма, чем отклонение.

— И так выброшенные игрушки Мастеров развлекают Птенцов… — горько улыбнулась Мерли. — Все верно… Так оно и есть…

— А что такое «мастер»? — задал вопрос Бьонд. — Я вот не понял кто это такие.

— Это одна из четырех форм развития вампиров, — ответила девушка-кошка. — Вампир может стать Кровопускателем, то есть магом, Тенью — скрытником и шпионом, Атавистом — воином, а последний вид Мастер — создателем птенцов. Вампир получает возможность обращать других как только становится свободным. Когда обративший его отпускает Птенца и тот получает право заводить своих птенцов, но он не может держать под контролем сразу многих. Два-три птенца и все. Потому вампир всегда тщательно подходит к выбору своего ученика и абы кого не обращает. Мастера же специализируются на этом и могут обратить целые десятки.

Мне сразу вспомнился тот сильный вампир, которого, кажется, называли Гаурун. Он был Атавистом и показался мне очень сильным. Странно, он воин, а вот ученик его был магом. Интересно даже почему…

— Ладно, думаю, хватит предаваться воспоминаниям, — решил я закончить мучать девушку расспросами. — Дождь уже почти закончился.

Ливень поутих и теперь лишь слабо накрапывает на крышу нашего убежища.

— Мерли, ты сбежала от вампиров. Что ты теперь намерена делать?

— Я… не знаю, — она опустила голову. — Я… могла думать лишь о побеге, а об остальном не задумывалась… Мне… некуда идти и некуда возвращаться.

— У тебя же племя есть.

— Они в джунглях Арслана, а это через океан отсюда, — покачала кошка головой. — Даже если я пойду по берегу обходя Океан Бурь, пройду Ледяные просторы, Оскверненные горы, Леса Вечных и территорию Шрама Мира, и все же доберусь до джунглей мне все равно там будут не рады. Я… уже испорченная… оскверненная и грязная. Такую как я никогда не примут…

— Понимаю…

Такого как я сейчас моя семья тоже не примет. Наверно. Если моя семья вообще все еще жива.

— Но… если у меня получится, то я бы хотела выбраться из города, — продолжила говорить Мерли. — Выйдя за территорию облаков, я бы смогла… снова увидеть солнце.

— Солнце ведь смертельно для любого вампира.

— Я знаю. Но если мне суждено умереть, то я бы предпочла сгореть в лучах света, чем быть съеденной или убитой кем-то. Быть может, тогда моя душа очистится, и Предки пустят меня в свою обитель.

Я просто не знал, что сказать на этот счет.

Передо мной совершенно поломанная личность, у которой просто нет будущего. Мне еще хоть в теории есть куда возвращаться, а вот ей… Сложно сказать.

«И снова я ничего не могу сделать…»

Опять это мерзкое чувство беспомощности.

Снова я могу лишь бесполезно барахтаться, крутится вокруг, но сам ничем помочь, не способен.

Отвратительное чувство.

— А вы видели недавно как тучи рассеялись? — спросила Мерли. В её взгляде загорелся азартный огонек. — Я просто застыла, когда увидела это. Вспышка где-то вдалеке, а затем облака ушли, и открылось звездное небо, — девушка искренне улыбнулась. — Все вокруг бегали и паниковали, а я стояла у окна и смотрела на звезды… Они были такими красивыми. Вот бы снова увидеть их.

А она очень красивая, когда улыбается. Такое милое и очень доброе лицо, по ней видно, что где-то там за болью и печалью, все еще живет искренний ребенок, который хочет жить, но в этой жизни нет смысла.