Откуда-то до Гурова донесся чей-то разговор о проливном дожде. Значит, погода все-таки решила проявить свой характер. Поэтому молодежь досрочно завершила свои посиделки на палубе.

Что же теперь делать? Собирать манатки и покидать помещение?

Пока Гуров анализировал происходящее и решал, как ему быть — сразу сваливать с этого уютного места или немного подождать, хозяйка занятой им койки вышла в коридор, однако тут же вернулась. Следом за ней, улыбаясь, вошел тот самый парень, который привел сюда оперов.

Девушка уперла руки в бока и строго заявила:

— Костя, это что за фокусы? Тебе же было сказано, что места надо найти в мужском кубрике. Чего дурака-то валяешь? Куда мне теперь деваться?

— Девушка, идите, я уже встаю! — поднимаясь с койки, громко сказал Гуров.

— Вы лежите! — Она быстро подошла к нему, уперла в его плечо ладошку и заставила лечь. — Вы думаете, для чего этот клоун все затеял? Чтобы я пошла в его кубрик и легла там вместе с ним. Верно? Ведь так? — с ироничной язвительностью спросила девушка Костю.

Парень конфузливо рассмеялся и с показной бравадой залихватски парировал:

— Тая, ну и что тут такого? Подумаешь, пообнимались бы чуток! Чего ты, в самом деле? Не надо ломаться-то. Все нормально. Тая, немедленно меняй гнев на милость. Идем ко мне! Обещаю, буду скромен, как постящийся монах.

— Фигушки! — насмешливо протянула Таисия. — Размечтался!.. Хочешь, чтобы я пополнила твою коллекцию? Да лучше уж я попрошу потесниться этого приличного мужчину. Он вызывает у меня гораздо больше доверия, чем ты, прохиндей. Вы не подвинетесь к стеночке? — с нотками демонстративной, чуточку злорадной мстительности спросила Тая.

Не дожидаясь ответа, не давая Гурову опомниться, она и в самом деле решительно легла рядом с ним и прижала его к стенке.

Сыщик едва удержался от смеха, когда встретился взглядом со Стасом, который уже проснулся и взирал в его сторону с нескрываемой завистью. Крячко многозначительно подмигнул товарищу и покрутил головой. Мол, жаль, что Мария этого не видит! Хозяйка койки, занятой Стасом, хорошенькая шатенка, уже успела пристроиться к одной из своих подружек. Поэтому ему подобное приятное соседство никак не светило.

Гуров понимал, что этот демарш Таи продиктован ее желанием позлить ухажера, чем-то не угодившего ей. Помрачневший Костя хмуро поглядел на девушку, некоторое время потоптался на пороге и с кислым видом скрылся за дверью.

Лев Иванович попытался выбраться из своей медовой западни. Но девушка решительно остановила его попытку подняться и уйти.

— Пожалуйста, еще одна минута, и я заберусь к Любе! — Она просительно улыбнулась и указала на верхний ярус. — Он сейчас вернется, захочет проверить, а вдруг вас рядом уже нет? Пусть попсихует!

Тая оказалась права. Как она и предполагала, менее чем через минуту дверь без стука распахнулась, и в кубрик снова заглянул Костя. Судя по его лицу, он уже жалел о своей проделке с размещением приезжих в кубрике у девчат и дико ревновал. Увиденное добило его окончательно. Костя скрылся за дверью, громко хлопнув ею напоследок.

— Все! Уже ухожу! — шепотом сообщила девушка, но тут же с озорными искорками в глазах наклонилась к его лицу и еще тише спросила: — Или мне все-таки остаться?

Видимо, в глазах Гурова в этот момент она прочла нечто такое, отчего сочувственно рассмеялась, с проворством лесной кунички быстро поднялась на верхний ярус и скомандовала:

— Ну-ка, Люба, двинься! Ишь, разлеглась!

— Ой, Тайка! Бедного Костю уделала по полной. — Люба укоризненно вздохнула. — Смотри, как бы не надумал утопиться!

— Костя?! Утопиться?! — Тая саркастично рассмеялась и перешла на шепот: — Утопится он! Ага! Уж если этот фрукт кого и любит по-настоящему, то только самого себя. Знаешь, что он пацанам трепанул? Типа, чего эта Тайка из себя недотрогу корчит? Да если захочу, таких Таек сотню себе найду!

— Да ну!.. Может, врут? — усомнилась Люба.

— На него это похоже.

Пересмеиваясь, девушки перешли на чуть слышный шепот.

Лев Иванович решил не мешать им болтать, обулся и почти бесшумно вышел из кубрика. Он поднялся на мокрую палубу, пахнущую дождем, ухватился за металлические леера и смотрел на звезды, проглядывающие через разрывы в облаках, на отблески судовых огней, пляшущие на верхушках волн.

«Ну, блин, и шуточки у современной молодежи! — постепенно приходя в себя, мысленно резюмировал Гуров. — Девчонка-то вроде серьезная, а отмочила такое — хоть стой, хоть падай. Черт!.. Нет, они уже другие, не такие, какими были мы в их годы. У них совсем другие представления, понятия о том, что можно, а чего нельзя. У нас эти рамки были поуже».

Сзади послышались шаги. Гуров оглянулся и увидел Стаса. Тот, жизнерадостно ухмыляясь, встал рядом, толкнул друга в плечо и с хитрой подначкой поинтересовался:

— Ну и как ты? Ощущения, как в той песне: «Вся душа моя пылает, вся душа моя горит»? Да, Лева, женщины — это наше счастье и наказание, — философски рассудил он. — Только не говори, что остался к Тае равнодушен и тебя такое тесное соседство с ней никак не всколыхнуло.

— А ты считаешь, что всколыхнуло?

Голос Льва звучал флегматично, но Крячко был непоколебим.

— Конечно! — заявил он. — Чуется мне, что тебя там и плющило, и колбасило. Признайся хотя бы самому себе: будь вы с ней в каюте лишь вдвоем, ты вряд ли устоял бы.

Гуров немного помолчал, чуть двинул плечами и возразил все с той же флегмой в голосе:

— Нет, Стас, не произошло бы ровным счетом ничего.

Где-то невдалеке послышались осторожные шаги. Лев Иванович оглянулся и увидел темный силуэт с огоньком сигареты, бесцельно влекущийся мимо. Он сразу же узнал Костю. Судя по всему, тот их тоже угадал и очень этому удивился.

Парень встал у леера невдалеке, выпустил клуб дыма и с горечью, как бы сам себе, объявил с претензией на обидчивый сарказм:

— Что, тетки надоели, на молоденьких девочек потянуло?

Опера молча переглянулись.

— Невысокого же ты мнения о людях, — с насмешливым укором парировал Гуров. — Надо же, как быстро ты сделал выводы! Я смотрю, у тебя бездна претензий к кому угодно, но только не к самому себе.

— Думаете? — язвительно спросил Костя, давая понять, что сам-то он вовсе иного мнения.

— Знаешь, вначале ты мне показался нормальным парнем с крепкой натурой и здоровым чувством юмора, — не спеша заговорил Гуров. — А вот теперь ты сам выказываешь себя растерянным, рефлексирующим слабаком. Хотя причина твоих неудач в тебе самом, и никак не в других людях. Догадываешься почему?

— Готов выслушать вердикт эксперта по части морали и нравственности, — с желчной язвительностью откликнулся Костя, швырнув окурок за борт.

Проигнорировав его эмоциональный посыл, Лев заговорил как учитель, объясняющий урок хроническому двоечнику: