— Ну что же, пора приступать к делу. И не думайте, что всё это доставляет мне удовольствие.

Судя по её довольному лицу — доставляло.

Глава 5

Герда ещё никогда не была так напряжена. Притворяться, что она до сих пор полностью парализована, получалось всё тяжелее. Хорошо, что людоедка теперь не часто на неё смотрела — можно было хотя бы иногда моргнуть, сделать осторожный глубокий вдох.

Цветочница, как гусыня, переваливаясь с ноги на ногу, подошла к верстаку. Целый рой мух взвился в воздух. Отражая крыльями свет свечей, они походили на искры. Связанный мужчина дёрнулся, потом принялся умолять:

— Прошу, не надо! Не надо, не надо!...

— Надо, — равнодушно отозвалась людоедка. — И я больше скажу — необходимо.

Она туго перетянула ему ногу жгутом выше колена и начала деловито пилить. Острые зубцы рвали плоть, кровь хлынула на верстак. Комната наполнилась воплями, которые даже грохот грома не мог заглушить. Герда ощутила, как к горлу подкатила тошнота. Она, дитя войны, многого насмотрелась. Помогая в больнице, видела, как врачи отрезали ноги, руки, как обрабатывали и зашивали ужасающие раны. Но сейчас, среди красных кирпичных стен, эта ампутация выглядела как что-то невероятно чудовищное, до крайности жуткое. На некоторое время Герде показалось, что всё происходящее — не реально, что она уснула и попала в бредовый сон.

«Я сплю, я сплю...», — заколотилось в голове.

Вот только проснуться не получалось. Кошмар продолжался.

Цветочница сосредоточенно пилила ногу, острые зубцы с хрустом вгрызались в кость. Несчастный на верстаке давился собственными криками.

Герда снова ощутила холод. Он зародился где-то внутри живота и начал расползаться, проникая в каждую клетку тела. Если бы сейчас людоедка поглядела на неё, то наверняка что-то заподозрила бы — сдерживать эмоции уже было невмоготу, они отражались на лице ясно и чётко. И взять себя в руки не получалось. Это походило на балансировании на краю пропасти.

Цветочница допилила ногу, затем подошла к шкафчику, взяла бинты и вернулась к своей жертве.

— Потерпи, потерпи, дружочек, — пробормотала она. — Не так ведь и больно. Я ведь давала тебе обезболивающий напиточек? Давала. Я о тебе забочусь, как о родном, а ты кричишь. Нехорошо это. Подумаешь, нога. Это пустячок. Сейчас тебя залатаем, будешь, как новенький. Потерпи, кормилец ты мой бесценный, потерпи.

Мужчина дёрнулся и затих. Цветочница нахмурилась, вгляделась в его лицо и с досадой констатировала:

— Сдох, зараза. Ещё и обделался, теперь убирать за ним. Ну что же вы все такие слабенькие-то, а? — не сдерживая злость, она ударила кулаком по верстаку. — И вот как мне с такими слабаками мясо сохранять свежим? Стоит всего лишь ногу отрезать, как все уже норовят на тот свет удрать. Все слабые. Все! Хотя... — она мечтательно уставилась в потолок с остовом люминесцентной лампы. — Был у меня один. В прошлом году. Да, точно, в конце сентября его поймала, как сейчас помню. Он был мелкий, сухонький, на вкус как подошва, но знаете что? Этот мужичок целую неделю продержался. Я ему и руки, и ноги отрезала, а он всё никак помирать не хотел. Скала, а не человек. Уважаю таких. Стойких, отрицающих саму смерть.

Она взглянула на Герду. Той померещилось, что в полумраке возле верстака стоит вовсе не женщина, а огромное чудовище с налитыми кровью блестящими глазами. Монстр в ореоле из суетящихся насекомых, повелительница мух. Голос людоедки стал елейным:

— Что-то мне подсказывает, лапушка, что и ты такая же, как тот мужичок. Стойкая, сильная. Жаль заключить пари не с кем, я бы многое поставила на то, что ты продержишься больше недели. Я просто уверена в этом. Ты ведь меня не подведёшь?

Герда чувствовала, что её вот-вот начнёт трясти, нервы были на пределе. Ей казалось, что взгляд людоедки проникает в мозг и копошится там, точно ядовитый червь. Ещё и муха села на щёку и принялась ползать. Терпеть такое уже не хватало сил, внутренний голос буквально вопил: «Действуй! Встань и напади на эту тварь! Убей её, убей!..»

Но Герда всё же терпела. Этот голос был предательским, он по сути призывал совершить самоубийство. Если начать действовать прямо сейчас, без оружия, то шансы на успех более чем ничтожны. А значит, надо терпеть и ждать. Терпеть! И ждать! Она сможет! Она справится! Только бы эта сука перестала на неё смотреть! Только бы...

Наконец-то. Та отвернулась. Герда медленно и тихо выдохнула.

Цветочница взяла отрезанную ногу, подошла к столу, положила её на разделочную доску. Вынула из-под стола топор, примерилась и с возгласом «ух!», рубанула, затем ещё раз, и ещё, пока не отделила ступню от окровавленной конечности. После небольшой паузы указала топором на верстак.

— Вы этого типа не очень-то жалейте. Он — вор. Дождался, когда я с собачками уйду, а потом взял, негодяй такой, и забрался на мою плантацию. Коноплю рвал. Но мы вернулись. Я как почувствовала, что что-то не так и вернулась. Удрать хотел, но от моих пёсиков не убежишь, нет. Они прирождённые охотники. Поймали наглеца. Слышали бы вы, как он орал мне: «Убери собак! Убери собак!..» И представляете, обмочился, зараза. Стоял в мокрых штанах, прижавшись к трактору, и орал как резаный. И смех и грех. Я с ним не церемонилась, как с вами, вдарила прикладом двустволки по голове и все дела. Одна проблема... он из банды Воронов. Карл его сам бы наказал, он не выносит воров, но ещё больше он ненавидит, когда его людей убивают. Он ярый сторонник правила «око за око». Так что я сейчас, можно сказать, по лезвию ножа хожу. Но Карл ведь ничего не узнает, верно? Я ему ничего не скажу, вы ничего не расскажете, ну и мертвец больше ни слова не произнесёт.

Она снова принялась рубить ногу на части. По странной случайности её удары совпадали с грохотом грома. Воспользовавшись тем, что людоедка сосредоточилась на разделке мяса, Герда осторожно покрутила головой, разминая шею и разгоняя кровь, согнула и разогнула руки, ноги. Тело слушалось всё лучше.

Цветочница сменила топор на нож, начала срезать мясо с костей и бросать его в таз с водой. Работая, она тонким голоском фальшиво напевала песню «Миллион алых роз» и иногда пританцовывала. Словно обычная беззаботная домохозяйка, готовящая завтрак для своих детишек.

В жизни Герды случалось, что она кому-то желала