Там на коленях стоял третий участник, молодой парень в фартуке, и месил глину в большой бадье. Перед ним возвышалась грубо вылепленная фигура с гладким лицом, пока еще лишенным глаз, носа и рта. Отдельно сделанные глиняные руки лежали на полу. Истукан был выше человеческого роста и шире в плечах.

У мальчика захватило дух: он плохо разбирался в вопросах веры, но вдруг они лепят идола – значит святотатство?!

Додумать он не успел, сзади его грубо схватили за плечо и развернули. Леви увидел разъяренного крепкого мужчину, в бороду которого уже вплелись первые седые пряди. Мальчик ахнул: над ним нависал сам… раввин Йехуда Лев бен Бецалель!

– Кто ты такой? – пророкотал рабби. – Что ты успел увидеть и услышать?!

Леви попытался что-то объяснить, но стал путаться в своих словах. А разъяренный хозяин дома тряс его за плечи и сыпал, сыпал гневными вопросами…

И вот он здесь, под мостом, навсегда изгнанный из общины. Последнее, что осталось в памяти: «Убирайся в порт к своей матери!» А дальше все как в тумане. Мальчик лишь успел прихватить с кухни пустой мешок и теперь зябко кутался в него, пытаясь не замерзнуть.

Ему совсем некуда было идти. Он так и не успел рассказать раввину, что его мать еще год назад зарезали в уличной драке.

От горестных причитаний его отвлек сильный всплеск. Под полотном моста была сплошная темь, и Леви выскочил к урезу воды под лунный свет.

И увидел чудовище, выползающее из реки.

Оно стало быстро подниматься над водой, превращаясь в серебристую колонну. Чтобы рассмотреть, мальчику пришлось задрать голову. И как кошмар из сказок, с вершины колонны к нему, вплотную к лицу, опустилась зубастая пасть, раздутые ноздри и угольно-черные глаза на голове дракона.

«Жди-и… – прошипело в голове Леви. – Я с-скоро».

Неожиданно он понял, что очень хочет спать.

Глаза стали закрываться сами собой. Мальчик поплотнее укутался в мешковину и свернулся калачиком на земле.

* * *

Когда он очнулся, то было ощущение, что сон длился всего несколько минут. Но вместо ночной темноты все вокруг заливал свет яркого полуденного солнца. И только позже, уже в городе, поговорив с прохожими, Леви понял, что пробыл в бессознательном состоянии более двух суток.

А сейчас, в полдень, он зевнул, открыл глаза – и увидел перед собой улыбающегося мужчину, с виду обычного горожанина. Улыбка у него была простодушной, да и весь он был какой-то уютный: дяденька средних лет, полноватый, с маленькими круглыми глазками навыкате. Лысину на голове, как тонзуру монаха, обрамляли клочки пегих волос. По земле волочился длинный черный плащ, явно не по размеру, делая своего хозяина еще нелепее.

– Зови меня Давен, – тонким голоском пропищал дяденька. – Мальчик, ты веришь в чудеса?

– Конечно, – уверенно ответил Леви. После сна он чувствовал себя на удивление спокойным. – Все в них верят, даже если молятся по-разному! Это и в святых книгах прописано.

– А сам ты видел хотя бы одно чудо?

Леви замялся, ему очень не хотелось признаваться в своих ночных видениях. Но мужчина понимающе усмехнулся и сказал:

– Ну, тогда смотри!

Все последующее было похоже на ночную сказку, только при свете дня.

Сначала из воды с шумом и плеском показалась гигантская змея с гривой вдоль спины и головой дракона. Точно такая же, как была ночью! Она подползла к Леви, из ее пасти пахнуло смрадом от переваренной рыбы, и раздалось шипение:

– Помниш-ш-шь?..

Леви судорожно сглотнул и часто-часто закивал. Он обернулся к Давену, но того рядом уже не было. Дядька, возникнув ниоткуда, соткался из воздуха на середине Влтавы и стал бодро вышагивать в метре над водой. Он обернулся к берегу и помахал рукой:

– Хочешь прогуляться со мной?

И Леви отправился на прогулку.

Сначала он побродил над быстрым потоком, намертво вцепившись в руку Давена и с осторожностью переступая ногами.

Затем его перенесло на огромный корабль, где он стоял на качающейся палубе, закутанный не в мешковину, а в пурпурный плащ. Ряды воинов, воздев к небу мечи, ревели ему восторженные слова.

Он покатался на облаке. И у мальчика захватило дух, когда он увидел через прореху в белоснежном тумане, далеко-далеко внизу, разноцветные заплатки возделанных полей.

На морском дне он полюбовался розовыми, белыми и бледно-фиолетовыми зарослями кораллов. Стайки рыб шарахались от Леви, когда тот скользил в толще воды и пускал пузыри воздуха, дыша при этом совершенно свободно.

– Это просто иллюзии, мальчик, – раздался голос сзади. – Миражи, мороки. Чужие воспоминания, понимаешь?

Леви очнулся – он опять стоял под аркой моста, и вокруг не было никого, кроме улыбающегося Давена. Чародей, покряхтывая, поднял с земли оброненную мальчиком мешковину и набросил ему обратно на плечи.

– Мир чудес существует! – продолжил Давен, но его тон стал строгим и назидательным. – Волшебство есть, и ты один из немногих, кто способен овладеть магической наукой. Ты согласен стать моим учеником, малыш? – спросил он и, усмехнувшись, добавил: – И кстати, как тебя зовут, откуда ты?

– Мое имя Леви. – Мальчик не колебался ни мгновения. – Я безродный и согласен на все!

– Для начала я отведу тебя в другой мир, который называется Сумрак.

* * *

Дон Сантана, глава испанского сектора Инквизиции, а заодно и советник местного трибунала святой инквизиции, окинул взглядом стол, заваленный бумагами, и скривился, как от хинной настойки. Крысам церковным, похоже, живется намного легче: по крайней мере они знают, чего хотят и, главное, что делать!

Много лет назад провинциальный приор ордена доминиканцев выделил для посланца из столицы здесь, в Барселоне, лучшие апартаменты в одной из обителей. Еще бы, местные монахи принимали тогда не просто Северино Сантану, а представителя самого Торквемады! В те времена имя духовника королевы Изабеллы заставляло в Испании трепетать всех без исключения – и христиан, и нехристей. Тогда еретики пылали на кострах тысячами, а их имущество с радостью принимала государственная казна.

К облегчению многих, те времена минули, и сейчас имя брата Северино уже не пугало так сильно, как раньше. Более того, новое поколение монахов с завидным постоянством забывало о его существовании. И сколько же на самом деле лет нестареющему советнику и одновременно благородному идальго из древнего рода Сантана, не знал никто из братьев-проповедников. Монахи всегда, проходя мимо двери, ведущей в покои скромного инквизитора, непроизвольно отводили взгляд и тут же о ней забывали.

Место было удобное и обжитое. Если бы не тягостная, вытягивающая силы рутина, то уютный кабинет, обшитый дубовыми панелями, вполне бы подошел для философских размышлений под бутылку хорошего вина. Тем более в такую погоду.