достаточно разумным, и даже возражает Глостеру, который говорит, что, мол, какие могут быть конфликты, мы же все только что помирились и никакой вражды между нами нет.

– Да, – произносит Риверс, – мы помирились, но именно только что, совсем недавно. Нашему перемирию считаные часы, оно еще не окрепло, поэтому не будем подвергать его лишним испытаниям. Я соглашаюсь с лордом Бекингемом: отряд, посланный за принцем, должен быть небольшим.

Бедный граф Риверс даже не замечает, как ловко «сделал» его коварный Ричард Глостер. Теперь выходит, что на малочисленном отряде сопровождения настаивал именно брат королевы, а он, Ричард, был как раз против. Тут еще и Гастингс удачно подпел: он, дескать, тоже соглашается с Бекингемом, и Ричард с облегчением произносит:

– Пусть будет так. Маленький отряд – значит, маленький. Давайте обсудим, кого мы в него назначим.

И тут же обращается к Елизавете и к герцогине:

– Сестра, поможете нам советом? У вас есть соображения по кандидатурам? А вы, матушка?

Те, разумеется, сразу соглашаются и уходят «работать над списком» в сопровождении лордов. На сцене остаются только Глостер и Бекингем.

– Кто бы ни поехал в итоге за принцем, нам с вами нельзя тут сидеть и ждать, – говорит Бекингем. – Надо ехать. По дороге я придумаю, как нам отделить принца «от наглых родственников королевы».

– Дело говоришь! – соглашается Ричард. – Поехали в Ладлоу.

Сцена 3

Лондон. Улица

Входят с разных сторон два горожанина.

Позже к ним присоединяется третий горожанин.

В этой сцене ничего не происходит, кроме обмена мнениями, вероятно, для того, чтобы дать общую картину умонастроений в народе. О чем же рассуждают горожане?

О том, что король умер и теперь жизнь может пойти прахом. Новый король – совсем дитя, «беда стране, где царствует ребенок». Конечно, ситуация для Англии не нова, так уже случалось, например король Генрих Шестой тоже занял трон во младенчестве (Генриху Шестому было меньше года, когда скончался его отец, Генрих Пятый), но тогда ситуация была совсем иной: рядом с королем находились его дядья, родные братья покойного короля, зрелые мужи и опытные политики и военачальники, и даже деды по линии Бофоров (внебрачных детей Джона Гонта Ланкастера). А теперь что? Теперь дядья тоже есть, только уж не такие. Они по разные стороны баррикад, Йорки не любят семью Елизаветы, у которой есть братья и взрослые сыновья от первого брака, и вся эта компания быстро перессорится между собой и не доведет страну до добра. Ну да что поделать, придется надеяться на лучшее и положиться на Господа.

Горожане

Сцена 4

Лондон. Дворец

Входят архиепископ Йоркский, малолетний герцог Йоркский, королева Елизавета и герцогиня Йоркская.

Вы ведь не забыли, что старший сын правящего монарха получает титул принца Уэльского, а все последующие сыновья являются герцогами (Йорками, Кларенсами, Глостерами и т. д.)? В данном случае герцог Йоркский – это второй сын Эдуарда Четвертого и Елизаветы Вудвилл, мальчик по имени Ричард. Он на два года младше своего братика, принца Уэльского. А что архиепископ Йоркский? Его гражданское имя – Томас Ротерхем, он был духовником королевы Елизаветы и близким ей человеком, а архиепископом стал почти за три года до смерти Эдуарда Четвертого.

Архиепископ докладывает известия о продвижении кортежа с принцем: где отряд был вчера, куда приедут сегодня, «здесь завтра или послезавтра будут». Бабушке-герцогине не терпится увидеть внука:

– Он, наверное, сильно вырос, – говорит она.

Елизавете приходится разочаровать свекровь:

– Насколько я знаю, не сильно. Похоже, Ричард уже его перерос, хоть он и младше.

– Мама, я бы не хотел быть высоким, – вдруг заявляет маленький герцог.

– Почему? – удивляется бабушка. – Разве плохо быть высоким?

– Дядя Риверс недавно за ужином сказал, что я уже выше брата Эдуарда, а дядя Глостер ему ответил:

«Трава дурная хорошо растет».

С тех пор уж я и не хочу расти.

Я лучше буду маленьким цветком,

Чем длинным безобразным сорняком.

На что бабушка-герцогиня замечает, что поговорка эта совсем не подходит тому, кто ее процитировал. Этот человек в детстве был хилым и плохо рос, и если бы поговорка была правильной, то он вырос бы милейшим человеком. И снова мы видим, до какой степени скверно относится старая герцогиня к своему младшему сыну Ричарду.

– Но так же и вышло, герцогиня, – возражает ей архиепископ, – милейший ведь человек получился.

– Да, – соглашается пожилая дама. – Но у матери есть определенные сомнения на этот счет.

Что это? Архиепископ мило шутит? Едко язвит? Или он искренне заблуждается и ничего не видит и не понимает?

Мальчик принимается упражняться в остроумии насчет дяди Глостера, причем говорит не умно, но зло, к тому же обнаруживает склонность к фантазированию, чтобы не сказать – ко лжи. Елизавета строго осекает сына.

– Не сердитесь на него, – вступается за маленького Ричарда архиепископ, – он же ребенок.

– У стен есть уши, – отвечает королева.

Н-да, похоже, мадам Вудвилл живет в постоянном напряжении и страхе.

Входит гонец, он принес, к сожалению, плохие новости:

Лорд Грей, лорд Риверс и сэр Томас Воген —

Под стражею отправлены все в Помфрет.

Здесь снова останавливаемся для разъяснений. Сэр Томас Воген (Воган) – рыцарь, приближенный короля Эдуарда Четвертого, участник сражений на стороне Йорков во время Войны Алой и Белой розы. Он родился в 1410 году и к моменту событий, описанных в пьесе, ему от 60 до 70 лет, возраст весьма солидный для тех времен. То есть старый вояка, преданно служивший дому Йорков, оказался выбранным для ответственной миссии сопровождения малолетнего короля из Уэльса в столицу. И не случайно: Воген симпатизировал королеве Елизавете и поддерживал Вудвиллов.

– Кто приказал? – спрашивает герцогиня Йоркская.

– Два герцога, Глостер и Бекингем.

– Но за что? – недоумевает Елизавета.

Гонец разводит руками:

– Что знал – то сказал, а за что и почему – я не в курсе.

Обе женщины понимают, что дело плохо: снова начинается вооруженный конфликт ради борьбы за трон. Королева быстро принимает решение:

– Сынок, пойдем в храм.

– Я с вами! – тут же откликается герцогиня.

– А вам-то зачем? – спрашивает Елизавета. – Вам ведь ничто не угрожает.

Елизавету можно понять. Во время правления ее мужа Эдуарда Четвертого такие же острые ситуации, когда приходилось опасаться за свою жизнь, уже складывались, и спастись можно было только в аббатстве, обитатели которого считались неприкосновенными. Так что дорожка проторена, решение опробовано и проверено. Архиепископ Йоркский поддерживает Елизавету, советует ей прихватить