покоя, когда Камиллы рядом не было, но этой роскоши у нас с Таней никогда не имелось.

Однако пропасть оказалась шире, чем думалось и чем хотелось. Я много раз предлагал Камилле переехать с сыном ко мне, купил квартиру… То, что Ваня мой – это простая арифметика. Честно, так хотелось исправить ошибку, наладить и отдать все то, что я не отдавал эти годы… ну и, разумеется, не получал сам.

Разве мог я подумать, когда расставался с Камой, что для меня станет важным сын? Я же его не хотел… от этой мысли становилось не по себе. И вообще, самое страшное наказание – одиночество. Да, да, оно обостряется, когда рядом спит, дышит, говорит, требует, да просто живет бок о бок совсем чужой человек.

Я задался целью вернуть все, как должно было быть… Но теперь Камилла сказала мне «нет», она не могла сделать несчастным Костю. Я не отказался от уговоров, обещал взять на себя переговоры с Костей, и тут ваша дочь окатила меня кипятком. А сказала следующее спокойно, без эмоций:

– Конечно, ты можешь рассказать ему, что его жена дрянь. Ты верно рассчитываешь: он должен оскорбиться и даже выгнать меня, неблагодарную, вместе с Ванькой, другой так и поступил бы… Только не Костя. Уверяю тебя, он простит. И я не смогу уйти. Пока Костя не знает, то и не страдает, не чувствует себя униженным, обделенным. Ну, может, подозревает… тогда он не хочет знать, потому что никогда меня ни о чем таком не расспрашивал. Но как только узнает… после этого я уже не смогу с тобой быть, понимаешь? Каждый раз, когда я буду задерживаться… ты сам знаешь, что будет твориться с ним.

– Но почему, почему ты не хочешь уйти? Ведь не хочешь! – негодовал я, да что там – злился! – Его переживания пройдут, все проходит.

– Не могу, не проси. И так поступаю плохо, очень плохо… Да, я тебя люблю, это было со мной все годы, но и Костю тоже люблю… по-своему. А еще его любит Ваня, с этим я обязана считаться. Двух человек сделать несчастными, в первую очередь родного сына? Нет. Выбирай, Платон: либо все остается по-прежнему, либо… Выбирай ты.

И вот второй раз в жизни я смирился, принял условия Камиллы. А другого ничего не оставалось, ведь всю эту ситуацию создал я сам, винить было некого. Условия-то принял… но на словах. Мы произносим слова, не вдаваясь в смысл, а он огромный, когда он доходит до мозгов, ужасает масштабом, таким словом для меня стало «навсегда». Представьте: вы чего-то не хотите до смерти, но так будет до конца ваших дней – это и есть навсегда. Не устраивало меня такое будущее, человек жив, пока надеется, я и надеялся, верил, что Кама рано или поздно передумает.

А попутно познакомился с Костей, мне интересен он был – что в нем есть такое, не пускающее ее ко мне? И знаете, ясно стало сразу: он надежный, стабильный, верный. Я тоже такой, клянусь, но… это теперь, пройдя школу амбиций и связанных с ними провалов, не материальных, разумеется, – моральных. Костя был неплохим специалистом, и я порекомендовал его Татьяне, когда у нее начались очередные проблемы в фирме, ей не давалась бухгалтерия, но ума хватило понять, что ее обувают. Костя неплохо заработал у Татьяны, тайком проведя экспертизу – он аудитор, нашел украденные деньги и воришек вытащил из тени. Воров Таня уволила, хотя следовало бы посадить. Конечно, звучит цинично, но мы с Костей подружились, при всем при том это не помешало нашим встречам с Камиллой, коротко говоря, узел завязался еще тот.

А с Татьяной я твердо решил расстаться, мне противны были и она… и мой вечный обман… Я хорошо маскировался, жена не догадывалась о наших отношениях с Камиллой, просто чувствовала, видела мое отношение к ней, мне же не удавалось органично играть в игру «любящий муж», не умею. А предъявить ей было нечего, она бесилась, потом страдала. Жалость по отношению к ней мне тоже знакома, но в этой атмосфере путь один – в дурдом. Постепенно я перевез вещи в свою квартиру и вот вчера…

Итак, мы дошли до вчерашнего дня, точнее, вечера. Очередной раз Камилла отказалась уйти от Кости, я привык к отказам, но, говорят же: вода камень точит. Возвращаясь вчера после свидания, готовился поставить Татьяну перед фактом, попросить простить меня и отпустить на все четыре стороны.

Камилла убежала в свой подъезд, а я проехал чуть дальше – к своему дому, припарковался и поднялся на этаж. Квартира наша оказалась запертой, то есть меня ничто не насторожило. Я вошел. Там было нереально тихо…

Есть такая тишина, когда точно знаешь, что в доме люди, но полное ощущение, будто их нет. Ощущения я отбросил, решил, что Татьяна злится, потому не откликается на мой зов, было-то очень поздно. В общем, ничего нового, необычного я не заметил, кроме домашних туфель в разных местах, но когда Татьяну накрывало, она устраивала погром, а тут какие-то туфли разбросаны.

Я поднялся на второй уровень и тут увидел ее ступни… пятками вверх… Естественно подумал, что ей стало плохо и, прежде чем вызвать скорую, решил посмотреть, в каком она состоянии, может, срочно нужно что-то сделать, но стоило подойти ближе на пару шагов… То, что я увидел… Нет, мое состояние невозможно описать, я на какой-то миг просто выключился, в глазах реально потемнело.

Татьяне уже ничем нельзя было помочь, ее спина намокла от крови… я видел сгустки, куда попали пули… У меня подкашивались ноги, а тут звонит Камилла. Я догадался, что у нее проблемы с мужем, мы никогда не возвращались так нагло и так поздно, конечно, взял трубку:

– Что, Кама?

– Платон… Прости… я вынуждена позвонить тебе…

– Ты плачешь? Что случилось?

– Платон… Ты можешь сейчас прийти?.. Нет-нет, не отказывайся, нет! Очень прошу тебя… Скажи что-нибудь Тане, но приди… Платон, пожалуйста… умоляю… Если не придешь, я умру.

Само собой, я помчался к ней, естественно, не гадал, что там у нее могло случиться, после шока соображал туго. Камилла сидела на верхних ступеньках лестницы и вытирала катившиеся слезы – никогда не видел ее плачущей, должен заметить, слабой и безвольной она только кажется. Значит, нечто из ряда вон стряслось, может, Константин ударил ее, догадавшись, что жена изменяет ему, а потом выставил за дверь, я и спросил:

– Что? Он обидел тебя?

– Костя там… – показала Камилла едва заметным жестом в