Больше всего на свете мне хотелось прекратить заниматься ерундой, играть в дурацкие игры и поговорить с детективами серьезно.

– Послушайте, – сказал я, подняв руки ладонями вверх, что означало «поверьте мне». – Мне нравилась Конни, может быть, я даже немножко ее любил. Давайте пропустим болтание из стороны в сторону и посмотрим, смогу ли я действительно вам помочь? Вы же понимаете, что я не ваш человек. Когда-то я был профессионалом. Неужели вы всерьез думаете, что я мог застрелить Конни и оставить ее в десяти ярдах от того места, где я сижу и пью кофе? Это же глупо.

Горан медленно кивнула, признавая мою правоту.

Дикон тоже мне поверила, но продолжала играть свою роль, на случай, если я притворяюсь лучше, чем она.

– Откуда нам знать, что творится у вас в голове, Дэниел? Может, вам показалось мало убийств в армии. Возможно, вы хотите, чтобы мы вас поймали?

Склонив голову набок, я смотрел на Горан.

– Хорошо, я понимаю, что вы делаете. У вас ничего нет, поэтому вы трясете дерево.

Дикон закрыла ноутбук.

– Трясем дерево? Это можно расценивать как расистское заявление, мистер Макэвой?

Я постарался не обращать внимания на ее нападки.

– Спросите меня о чем-нибудь действительно важном, – сказал я детективу Горан. – Время уходит. Вполне возможно, что настоящий убийца уже находится по другую сторону моста Джорджа Вашингтона.

Она еще не была готова поделиться со мной своими мыслями и прикрыла папку рукой.

– Это похоже на случайное преступление, мистер Макэвой. Он оказался в нужном месте, а она – нет. Какой-то наркоман решил ограбить ее и отнять сумочку.

Довольно слабая теория. В Ирландии мы сказали бы, что она похлопала меня по попке и закрыла за мной дверь.

– Вы в Клойстерсе, детектив. У нас тут наркоманов не слишком много. Наше заведение – самое непотребное в городе, но я даже иглы не видел вот уже пару лет. К тому же, много вы видели наркоманов, которые могут выстрелить и попасть точно в середину лба?

Горан мгновенно вскинула голову.

– Вы видели рану, мистер Макэвой? Когда?

«Да уж, промашечка вышла, – подумал я. – Может быть, пора начать говорить медленнее».

– Я посчитал, что обязан посмотреть, что произошло. А еще хотел убедиться, что там Конни.

– Что-нибудь трогали?

– Ничего.

Горан долго смотрела на меня, пытаясь определить по глазам, вру я или нет, но ничего такого не заметила или же заметила и решила подождать, пока я выдам себя сам.

– Пойдите погуляйте, только не уходите далеко. Я вам позвоню.

У меня буквально опустились руки.

– И вы не спросите меня о чем-нибудь полезном?

– А вы знаете что-то полезное?

Не говоря больше ни слова, я вышел из кабинета.

Я ходил на сеансы к Саймону Мориарти целых полгода, пока наконец не пришли бумаги о моем увольнении со службы по состоянию здоровья после второй командировки. Дважды в неделю я садился в автобус, отправлявшийся в Долки,[24]где у доктора была практика, и размахивал у него под носом чашкой кофе, пока он не скатывался с кровати.

– Ладно тебе, сержант, – сказал он мне как-то раз с ухмылкой, означавшей, что ему известно про наш мир гораздо больше, чем мне. – Давай усложни мне задачу. Все это совсем просто, прямо как в учебнике.

Я лежал на темно-красном кожаном диване, чувствуя себя примерно как кот в собачьей будке. Обычно место на диване занимал Саймон, но это был мой последний визит, и он решил меня повоспитывать.

– Значит, я для вас открытая книга, так?

– Оконное стекло, сержант. Абсолютно прозрачное.

– Тогда откройте мне тайну, док. В чем моя проблема?

Саймон закурил сигару.

– У ирландцев и евреев дело обычно в матери; причина твоих проблем – дорогой папочка.

Я резко сел и серьезно на него посмотрел.

– Вы хотите сказать, что наличие жестокого отца ведет к проблемам в будущем? Да вы гений.

– Великолепно, сержант. Ты прячешься за юмором. Хорошая тактика. И как, помогает?

Саймон бывал настоящей занозой в заднице, но, как правило, попадал прямо в точку.

Я снова лег.

– Не очень. Послушайте, док, у всех есть проблемы, просто нужно учиться с ними жить и стараться сохранять спокойствие.

Мориарти стряхнул пепел с футболки с группой «Рэмоунз».[25]

– Мы с тобой как раз и пытаемся в этом убедиться, Дэниел. Ты можешь сохранять спокойствие? Мы не имеем права выпустить в большой город прошедшего соответствующую подготовку убийцу, если он не в состоянии держать свои таланты при себе.

– Об этом не беспокойтесь. С меня вполне хватило кровопролития.

– Какие у тебя планы?

– Я свободен во вторник и знаю отличный бар.

Мориарти снова стряхнул пепел.

– Я имел в виду планы на жизнь, умник. С твоими склонностями тебе следует соблюдать осторожность и не ввязываться в сомнительные ситуации.

– Склонностями? Звучит так, будто я извращенец.

– Моя теория заключается в следующем, Дэниел: жестокий отец бил твою мать, тебя и твоего маленького брата, а потом прикончил всю семью, кроме тебя, когда сел за руль в пьяном виде. И теперь ты считаешь, что должен помогать беззащитным. Именно по этой причине ты записался в армию. Не убивать, а защищать. Проблема состоит в том, что у тебя сложности с теми, кто занимает положение выше твоего, то есть играет своего рода роль отца, поэтому ты решил, что должен пойти в армию, но при этом не мог сдержаться и устроил драку со своим командиром. Понимаешь, в чем конфликт?

Я почувствовал, что должен как-то защититься от его нападок.

– Мой командир оставил троих наших парней на участке между израильской армией и ополчением и отказался отдать приказ об огневом прикрытии. Есть такие уроды, которых просто необходимо хорошенько отделать.

Саймон сделал вид, что он что-то записывает.

– Для подобных вещей существуют определенные правила, Дэн.

– Я знаю. Два выстрела, бла-бла-бла.

– Итак, ты нарушил правила и снова открыл огонь по своему усмотрению из двадцатого калибра, решив проигнорировать субординацию и самостоятельно организовать прикрытие своим товарищам.

– Двадцатого? Ничего подобного, это не военное оружие.