– А, белые лилии. Я возненавидела лилии после похорон моего брата. Церковь тогда была просто завалена ими. Моим самым ярким воспоминанием о том дне стал удушающий запах лилий. С тех пор они для меня навсегда связаны со смертью.

– Я понятия не имел, что ты их не любишь, – задумчиво сказал Константин. Он вспомнил, как принес огромный букет лилий в больницу, где лежала Изабель, потеряв ребенка. Конечно, было как-то странно дарить ей цветы после такого, но он просто не знал, что еще может сделать. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, не зная, как утешить ее в этом горе. Стоя за дверями палаты и слушая ее непрерывные рыдания, он думал, что его сердце разорвется на части. Но он был не в состоянии обсуждать с ней потерю ребенка, это было бы слишком тяжело для него.

Обнаружив букет лилий в мусорном ведре, он решил, что Изабель винит его во всем случившемся. Ведь поездка в Италию была его идеей. И только сейчас он понял, что лилии связаны для нее теперь не только со смертью брата, но и со смертью их дочери.

Он посмотрел на ее бледное лицо, потом на часы и обнаружил, что уже два часа ночи.

– Тебе лучше пойти поспать. Ты в безопасности, никто не причинит тебе вреда сегодня.

Изабель горько усмехнулась. Он, кажется, не понимал, что сейчас он причинил ей боль в тысячу раз сильнее, чем те синяки, которые оставил ее преследователь. Его лицо не выражало никаких чувств. Судя по всему, он вовсе не был взволнован, целуя ее, а просто развлекался, видя ее горячечную готовность отдаться ему. Неожиданно она поняла, что больше не в состоянии выносить все это.

– Подушку и одеяло найдешь в шкафу в коридоре, – сказала она, пошла в свою спальню и захлопнула дверь, жалея, что не может закрыть ее на замок. После всех событий этого долгого дня она чувствовала себя смертельно уставшей. Ее последней мыслью перед тем, как она положила голову на подушку, была мысль о том, что уже слишком поздно пытаться вернуть то счастье, которое когда-то было у них.

Софа Изабель оказалась не такой уж удобной для мужчины почти двухметрового роста. Но Константин честно признался самому себе, что отсутствие сна объяснялось не только неудобством софы. Его неутоленное желание, пульсировавшее во всем теле, не давало ему уснуть.

Он снова посмотрел на фотографии «Стоун Ледиз», развешанные на стенах. Изабель начала новую жизнь без него, и все эти изображения, казалось, подтверждали, что теперь она не нуждается в нем ни финансово, ни эмоционально. Но то, что она после нападения бросилась за помощью не к консьержу, не в полицию, а сразу к нему, очень много значило.

Константин с раздражением вспомнил угрозы своего дяди. Этот случай с опасным поклонником предоставил ему идеальную возможность сблизиться с Изабель и убедить ее дать их браку еще один шанс. И ей вовсе не нужно знать о том, что их воссоединение будет временным.

Изабель открыла глаза и зажмурилась от яркого солнечного света, льющегося через окна. Это ее озадачило, потому что она точно помнила, что закрыла шторы вчера вечером.

– Прости, что разбудил тебя, – услышала она голос Константина, который вошел в комнату и направился к ее кровати.

Он принес ей чашку чая. «Это несправедливо, что даже после ночи, проведенной на софе, он умудряется выглядеть так, словно сошел со страниц гламурного журнала», – подумала она раздраженно. Она поправила свои спутанные волосы, чувствуя, как краснеет.

– Все нормально. Мне все равно уже пора вставать, – сказала она. – Обычно я так долго не сплю. Он пожал плечами:

– Ну, вчера у тебя было слишком много впечатлений.

Блеск в его глазах подсказал Изабель, что Константин, как и она, думает сейчас о той страсти, которая полыхала между ними, когда он ее целовал. Он мог легко затащить ее в постель вчера вечером, со смущением подумала она, вспоминая, с каким жаром отвечала ему. Но он отказался от того, что она ему так открыто предлагала. Поэтому ее удивили его слова:

– Сегодня мне надо лететь в Нью-Йорк. Я бы отменил все встречи, но там есть проблема, которая требует моего личного присутствия. Я хочу, чтобы ты полетела со мной. Твой преследователь все еще на свободе, и пока его не найдут, тебе, я думаю, не стоит оставаться одной.

Он присел на край кровати, и это заставило сердце Изабель забиться сильнее. Он, судя по всему, уже принял душ, и отчетливый запах его пряного лосьона щекотал ее ноздри.

– Но я хочу, чтобы ты поехала со мной в Нью-Йорк, не только из соображений безопасности. Как насчет того, чтобы начать все сначала, Изабелла?

Его сексуальная улыбка практически лишила Изабель воли. Ей отчаянно хотелось согласиться на его предложение. Но она чувствовала, что он чего-то недоговаривает, и это остудило ее пыл.

– Зачем? – спросила она холодно.

Константина ее вопрос застал врасплох. До него вдруг дошло, что эта новая, более уверенная в себе Изабель больше не одурманена его шармом, как это было, когда он женился на ней.

– Я признаю, что большинство проблем, которые привели к нашему разрыву, возникли из-за моего нежелания говорить о моих чувствах, особенно о том, что касалось нашей дочери. Когда я был ребенком, мне не позволяли демонстрировать свои эмоции, и эта привычка так и осталась со мной во взрослой жизни, – сказал он угрюмо.

– Но твое отношение ко мне поменялось еще до того, как я потеряла ребенка. После того, как мы приехали в Каза-Селесте, ты вдруг превратился совсем в другого человека, не в того, за кого я вышла замуж.

Она вспомнила изысканную виллу на берегу озера Альбано. Каза-Селесте была родовым поместьем семьи Де Северино уже четыре сотни лет, но Константин предпочитал жить в современном пентхаусе в центре Рима или в Лондоне, в своем доме на Гросвенор-сквер.

Когда Изабель впервые приехала туда, она была поражена элегантным фасадом виллы, бесконечным количеством спален и ванных комнат, залов для приема гостей, роскошными стенами и потолками, покрытыми фресками.

В холле, отделанном деревянными панелями, висели портреты родовитых предков Константина, и Изабель вдруг поняла, что ребенок, которого она вынашивает, будет следующим представителем благородного семейства Де Северино. Глядя на высокомерные лица итальянских дворян, она чувствовала себя не в своей тарелке. Она решила, что Константин втайне разочарован тем, что мать его наследника была всего лишь дочерью шахтера, хоть и не говорит ей об этом.

– Когда мы приехали в Каза-Селесте, у меня было такое ощущение, что ты считаешь наш брак ошибкой. Я чувствовала, что ты стыдишься меня, – напряженно сказала она.

Он выглядел искренне изумленным:

– Полнейшая чушь.

– Разве? Тогда объясни, почему именно там ты отдалился от меня? Константин нахмурился:

– Ничего не изменилось. Тебе все показалось.

– Ты спал в другой спальне. В противоположном конце дома.