О безвозвратно упущенных возможностях Макс жалел всем сердцем, но выбора у него в любом случае не было. Спорить с маман себе дороже, к тому же в Москву из родного Красноярска его командировал банк, в котором мамуля трудилась обычным бухгалтером. Руководство маму уважало и оплатило все расходы, связанные с обучением ее сына и проживанием в столице. Перед отъездом Макс подписал контракт, где одним из пунктов значилось, что он обязуется после получения диплома отработать молодым специалистом два года либо в Красноярске, либо в филиале красноярского банка в Москве. Троянцев выбрал московский филиал красноярского банка, где и пропахал три года. Три ужасных года! В бабском коллективе! Слушая разговоры о колготках, детях, внуках, стиральных порошках, педикюре, эпиляции, сериалах, козлах-мужиках, ценах и прочих мелочах, милых сердцу женщины!

Макс поморщился. Он давно понял, что обречен. Обречен с того самого момента, когда подписал свой первый договор. Из бухгалтерии выбраться невозможно! Это болото, трясина. Это – навсегда. Единственный выход хоть как-то изменить жизнь – перейти из банка в компанию, где дисциплина помягче и больше возможностей для карьерного роста. Многие знакомые уходили, а Макс все не решался. Когда же наконец созрел и написал заявление об уходе, грянул финансовый кризис. Повезло так повезло! Четыре месяца бесполезных попыток найти работу и собеседования, собеседования, собеседования… От любимой фразы рекрутеров: «Расскажите немного о себе» – его уже корежило, как от прокисшего пива. Троянцев терпеливо и без запинки выдавал информацию о себе, свободно отвечал на любые вопросы, держался уверенно, но постоянно получал отказы. Мало того что кризис, так еще менеджеры по персоналу словно чуяли, что мотивации у него к работе особой нет. Да и откуда ей взяться, если от бухгалтерии его реально тошнит, до аудита опускаться амбиции не позволяют, в инвестициях он не шарит, финансовый менеджмент знает лишь по лекциям в институте, а без опыта он на фиг никому не нужен! Тем более с временной регистрацией в Москве.

На собственное жилье накопить не получалось, приходилось снимать квартиру. В этом плане ему повезло – жилье он арендовал у дальней родственницы, которая брала с него символическую плату за вполне сносную двушку на Соколе. Квартирка была маленькая, но уютная, с косметическим ремонтом, телевизором и стиральной машиной. Правда, в данный момент символическая сумма, помноженная на три неоплаченных месяца, казалась Максу астрономической. Все свои сбережения он уже истратил, назанимал у знакомых в долг и благополучно те деньги проел, а больше взять было не у кого – все сейчас сидели на режиме жесткой экономии. Последнюю неделю Макс питался лапшой, супчиками из пакетиков и овсянкой, бензина осталось литров десять, мобилу уже заблокировали, скоро отрубят и Интернет…

Лучше бы телефон, чтобы дальняя родственница не звонила по пять раз в день. Сначала хозяйка жилплощади мягко намекала, потом стала требовать плату за квартиру, а вчера начала угрожать, что выселит и лишит регистрации. Попутно родственница названивала маман в Красноярск, ябедничала и приплюсовывала телефонные счета к квартирной плате. Маман перезванивала взвинченная, ругалась и даже опустилась до шантажа – заявила, что, если он не перестанет тунеядствовать, она отберет у него машину, его любимую «тойотку», которую сама же подарила ему на день рождения (машину пригнали из Японии, она была старовата, имела правый руль, но Троянцев без нее жить не мог).

После того как маман начала его шантажировать, стало ясно, что просить у нее в долг бесполезно. Мамуля с самого начала не одобрила поступок сына, и все мозги ему проконопатила, чтобы прекратил дурью маяться и вернулся в лоно родного банка, где его с нетерпением ждут. Еще бы она одобрила! Половина сотрудников московского филиала активно стучали ей на Макса, докладывая обо всем, включая, что он ел на обед, пахло ли от него перегаром с утра, надел ли шапку и шарф, что позволяло родительнице умело манипулировать им из Красноярска. Конечно, родительница теперь боится, что может потерять над ним контроль. Однако не век же ему по указке мамули жить… Довольно с него! Он уже большой мальчик и сам в состоянии принимать решения. Редкие вакансии предлагали лишь в банковской сфере, но Макса, во-первых, от одного слова «банк» начинало трясти, а во-вторых, в случае устройства в компанию иного профиля была надежда, что мамуля в конце концов перестанет его допекать, смирится и со скрипом примет выбор сына. Работу на конкурирующую структуру родительница однозначно ему никогда не простит. В банке Красноярска она проработала больше двадцати лет и была предана ему, как убежденные коммунисты – партии Ленина.

Ситуация, однако, складывалась критическая. Если сегодня не получится пройти собеседование в инвестиционную компанию, куда его протежирует бывшая институтская подруга Светка, придется-таки возвращаться в ненавистный банк.

Макс поднялся с пола и поплелся на кухню ставить чайник. До интервью оставалось полно времени. Зря он вскочил в такую рань, можно было бы поваляться еще часик-другой в постели, но голод и нервы подняли раньше звонка будильника. Залив кипятком кофейные гранулы из порционного пакетика, Троянцев уселся на табуретку, поставил чашку и локти на стол, подпер щеки ладонями и замер в медитативной позе, разглядывая крошки сахара, рассыпанные по клеенчатой скатерти.

Светка бы сейчас собрала крупинки пальцем и отправила в рот, усмехнулся он, воскресив в памяти эпизоды прошлого. В сгущенку и варенье бывшая подруга тоже вечно пальцы совала, а потом эротично их облизывала. Светка вообще обожала есть руками, игнорируя вилки и ножи. Макс бесился и постоянно делал замечания, мол, культурные люди так себя не ведут. Светлана в ответ хихикала и, невинно глядя ему в глаза, дразнила – тут же запускала руку ему в тарелку или выуживала из салатницы пальцами помидор. Когда Светка внезапно ушла, Макс собрал все вилки и ножи и спустил их в мусоропровод. Чайные ложки тоже зачем-то выкинул. И половник…

Как странно, что Светлана снова появилась в его жизни. Сама разыскала, написала сообщение на сайте одной из социальных сетей: «Как долго я тебя ждала». Если бы сообщение не сопровождала толпа ржачных смайлов, Макс от счастья в небо бы воспарил. Он так и не смог забыть ее, девушку, которая таскает помидоры из салата руками и облизывает варенье с пальчиков. Не смог смириться с тем, что она исчезла.

Со Светланой он встречался на первом курсе академии. В зеленоглазую хохотушку с копной смоляных вьющихся волос Макс влюбился с первого взгляда. Заметил яркую брюнетку в коридоре и ошалел от счастья, когда она на первой же лекции уселась рядом и потребовала у него запасную ручку. Он коснулся ее пальчиков и словно разряд получил, аж в глазах потемнело. Светлана сказала «мерси», сунула его пластмассовый Bic в рот и потеряла к нему интерес. После лекций Светлана вернула ему изрядно покусанную ручку, он осторожно положил ее обратно в рюкзак, а потом дома долго смотрел на отметины на синем колпачке от зубов девушки и воспоминал ее губы, глаза, волосы, пахнущие чем-то до одурения сладким (как потом выяснилось, Extraordinary от Avon, на дорогие французские духи у Светки денег не было).

Она жила с полоумной бабулей и была сиротой при живых родителях – расстались, когда дочке исполнилось одиннадцать лет. Причина банальна – квартирный вопрос. Отдельным жильем семье обзавестись не позволяло материальное положение, приходилось делить кров с кем-то из родственников, и это было главной проблемой. Светкина мама не могла ужиться с родителями мужа, а отец помирал под гнетом тещи, сующей нос во все его дела. Скандалы по поводу места проживания вспыхивали в семье регулярно, переезды с одной квартиры на другую, раздражение, недовольство друг другом в итоге вылились в полное непонимание и нежелание идти на компромисс.