— Может ли это быть? — Орла Ардьюлина, казалось, одолевают сомнения.

Она отбросила стыдливость и пылко прошептала:

— Истинная правда, дорогой Лайэн. В ту первую ночь, когда я прибыла в Орлиную гору, я влюбилась в чарующий голос и в пару сильных рук, которые, обняв меня, казалось, убеждали, что наконец-то я дома. Пожалуйста, скажи мне, что ты тоже любишь меня, мой дорогой, потому что я не смогу перенести мысль о том, как я буду жить без тебя, если ты скажешь мне что-нибудь другое!

В его голосе нисколько не отразился тот триумф, который он должен бы был ощущать, когда он снова прижал ее к сердцу и его дыхание слилось с ее дыханием.

— Джина, моя милая, любовь моя, я не могу поверить этим твоим восхитительным речам! В ту ночь, когда я отнес тебя в своих руках и посмотрел на твое бледное маленькое личико, такое переутомленное, но все же такое красивое, я знал, что наконец-то я нашел женщину, которой я дожидался всю свою жизнь. Мне хотелось заявить об этом всему миру, но я остался спокойным и ждал, что наши отношения пойдут своим чередом. Знаешь, — он отнял ее лицо от своего плеча и посмотрел на нее в некотором замешательстве, — у меня создалось абсолютно ошибочное представление о тебе благодаря твоему дяде. Я ожидал увидеть очень холодную и искушенную женщину, опытного бизнесмена, лишенную теплоты и глубины, а вместо этого я увидел женщину прелестную и понимающую, веселую и восхитительно женственную. Поверь мне, я скажу пару теплых слов этому старому негодяю Руни об его слепой тупости!

— О, Лайэн! — она захлебнулась смехом и надеялась, что он сочтет слезы, стекавшие по ее щекам, слезами радости. Она не могла объяснить даже самой себе, почему плачет, или почему, когда все идет так, как она и предполагала, у нее на сердце так тяжело, что даже само присутствие его вызывало мучительную боль. Лайэн осушил ее слезы, его орлиный профиль смягчился, казалось, он по желанию превратился в саму нежность, потом он ее взял на руки, перенес к кабриолету и посадил рядом с собой.

— Не плачь больше, Джина, моя девочка, — со смехом приказал он, когда вытирал последнюю слетевшую слезу, — или Кэт никогда не поверит, что ты по собственной воле согласилась стать будущей хозяйкой Орлиной горы.

Потом углы его рта опустились, и она чуть не задохнулась от поцелуя, который грозил полным разрушением всех ее планов.

Когда они вернулись к Орлиной горе, Лайэн ворвался в большой холл и громко кричал до тех пор, пока Майкл и Кэт не прибежали со всех ног; они стояли, разинув рты, наблюдая, как он, как одержимый, вальсировал с Джорджиной по холлу. Его торжествующее лицо и возбужденное смущение Джорджины, очевидно, не позволили им понять, чего следует ожидать, потому что они вдвоем начали засыпать их возбужденными вопросами.

— Черт! — Кэт подняла кверху руки в мольбе, когда любопытство переполнило ее. — Ты что, не можешь сказать, в чем суть дела?

Глаза Майкла сверкали в предчувствии добрых вестей, когда он проникновенно попросил:

— Отпусти девочку, ну-ка, Лайэн, и скажи нам, что доставило тебе такое удовольствие, что тебе захотелось танцевать. Ты что, горшок с золотом нашел?

Лайэн в последний раз быстро закружил ее и так внезапно остановился, что она повисла на его руке, дожидаясь, когда комната перестанет вращаться. Он плотнее прижал ее к себе и, прежде чем ответить, улыбнулся ее разрумянившемуся лицу.

— Гораздо лучше, Майкл, я нашел истинное сокровище! Поздравьте меня, вы оба, сегодня я — самый счастливый человек в мире.

Он подтолкнул Джорджину вперед, широко улыбнувшись ее смущению, и представил ее:

— Приветствуйте будущую хозяйку Орлиной горы!

Кэт издала ликующий вопль и обвила руками шею Джорджины.

— Хвала Господу! — воскликнула она. — Это счастливый день для всех нас.

Майкл, казалось, совсем лишился дара речи. Он долго таращился на Лайэна, как бы не веря своим ушам, потом, наконец, обратил свой немой взгляд на Джорджину, как бы моля ее либо подтвердить, либо опровергнуть слова Лайэна. Она не хотела смотреть ему в глаза. Хотя она и знала об его вероломстве, — вернее, их обоих — ей было стыдно за собственные действия, так стыдно, что она чувствовала себя униженной этим. Однако для Майкла ее потупленные глаза и пылающие щеки были признаком стыдливости, которая в полной мере подтверждала невероятное заявление Лайэна. Джорджина с удивлением увидела, что глаза дяди наполнились слезами, и услышала голос, прерывающийся от чувств, когда он подошел к ней и взял ее руки в свои.

— Джорджина, дорогая, ты выбрала достойного человека, самого замечательного во всей Ирландии, я сам не нашел бы лучшего для тебя. Я конечно желаю тебе счастья, но делать мне это совсем не обязательно, я знаю, что оно есть уже у тебя в полной мере. Благословляю тебя, дорогая, ты сегодня сделала меня очень счастливым человеком.

Джорджина больше не могла стоять. Глядя на их улыбающиеся лица, она поняла, что ей надо скрыться хотя бы на несколько коротеньких минут, вырваться из паутины обмана, которую сама же помогла соткать. Она отступила назад с загнанным видом, а потом бросилась по лестнице в свою комнату.

И снова она вышагивала по комнате, обуреваемая лихорадкой сомнений, интересуясь тем, как далеко собирается зайти Лайэн Ардьюлин. Она-то ожидала легкого флирта, чего-то, чем она смогла бы управлять, то давая ему надежду, отрывая его от Дидры, то охлаждая его чувства. Однако его неудержимость, его решение заявить перед всеми об их предполагаемом союзе смутили и обеспокоили ее. Каковы были его намерения? Конечно же, ее сердце чуть не остановилось, он не подготовил ее к тому, что доведет до конца высказанное им вслух намерение жениться на ней, даже если при этом будет разбито сердце Дидры? Не может же он быть таким совершенно бессердечным?

Стук в дверь заставил ее напрячься, но она сразу же расслабилась, когда в комнату вскользнула широко улыбающаяся Кэт.

— Я пришла помочь тебе справиться с нервами, моя дорогая, — утешала она. — Будь спокойна, не надо, чтобы мысль о браке с Самим пугала тебя. Хотя он и великий человек, в глубине души он такой же, как все остальные, — одинокий и немного несчастный без жены, которая делила бы с ним его заботы. Но теперь это все кончится, благодарение Богу, и его дорогая матушка была бы счастлива сегодня, если бы узнала, что ее сын наконец-то нашел счастье.

Джорджина выжала из себя нервную улыбку.

— Его матушка?.. — спросила она, заставляя Кэт добавить еще сведений о матери.

— Умерла пять лет тому назад, упокой, Господи, ее душу, — проговорила Кэт, а затем горячо добавила: — А его отец — за два года до этого. Да, мальчик вел одинокую жизнь с тех пор, как они оба покинули этот мир, не помогало даже то, что он по уши зарывался в работу, стараясь заполнить ту брешь, что осталась после их ухода.

Она утерла слезинку в углу глаза, затем оживленно продолжила:

— Но все это теперь позади. Я выступаю от имени всех в Керри, когда говорю, что сегодня возрадуются сердца и высоко будут подняты стаканы в честь старейшины и его невесты, которая, мы знаем, принесет ему счастье, уже давно заслуженное им.