— Да, удивительный…

Тут он привлек ее к себе, и Алекса, запрокинув голову, прикрыла глаза. Она слышала биение своего сердца и уже чувствовала на губах дыхание Марка — казалось, он вот-вот ее поцелует.

Но Марк в последнее мгновение вдруг отстранился; он не знал, что именно его остановило, — возможно, что-то похожее на чувство вины. Во всяком случае, он почувствовал, что не может поцеловать Алексу, хотя ему очень этого хотелось. Когда же она открыла глаза, он в смущении пробормотал:

— Давай вернемся, закажем кофе и понаблюдаем за окончанием танцев.

— Да, давай вернемся…

Алекса не поняла, что с ним произошло, но ей вдруг стало стыдно — ведь она ждала поцелуя, а Марк так и не поцеловал ее.

Когда они вернулись в кафе, танцы еще продолжались, и Алекса с облегчением вздохнула — у нее появилось время, чтобы собраться с мыслями и попытаться понять, что же произошло. Но вскоре музыка стихла, и танцоры возвратились к своим столикам.

— Василис неплохой танцор, верно? — сказал Марк, когда старик, приветливо кивнув, прошел мимо них. — Особенно для своих семидесяти лет.

— Да, он еще очень крепкий, и у него отменное здоровье, — проговорила Алекса. — На Кавосе много таких стариков. Здесь жизнь спокойная.

— Сейчас-то у него действительно спокойная жизнь, а вот во время войны… — Марк понизил голос: — Ты же помнишь, я расспрашивал Василиса, но он не захотел отвечать, во всяком случае, уклонился от прямого ответа,

— Мой дед был таким же, — сказала Алекса. — Дед избегал этой темы. Иногда я… — Она внезапно умолкла, вспомнив случайно услышанные разговоры деда и отца; как только речь заходила об оккупации, они почему-то всегда переходили на шепот.

— Что «иногда»? — Марк с беспечным видом помешивал свой кофе, но Алекса, взглянув на него, поняла, что он с нетерпением ждет ответа.

— Так «ничего» — пробормотала она. — Я просто вспомнила деда. Он был довольно своеобразным человеком.

— Как и его внучка, — заметил Марк.

Тут он пристально посмотрел на нее, и Алекса невольно потупилась — ей вспомнилось, что точно так же Марк смотрел на нее на поляне.

— Тебе тоже не откажешь в своеобразии, — сказала она.

— Выходит, мы родственные души, так?

Алекса молча улыбнулась и поднялась из-за стола. Марк понял, что вечер окончен, и тоже встал. По дороге домой они обменивались ничего не значащими фразами и изредка улыбались друг другу. У двери спальни Марк чмокнул ее в щеку, но этот поцелуй нельзя было назвать «настоящим поцелуем» — во всяком случае, совсем не этого она ждала на пляже, когда закрыла глаза…

Быстро раздевшись, Алекса легла в постель, однако уснуть ей не удалось. Она снова и снова вспоминала прошедший вечер, но так и не смогла понять, что произошло с ними на пляже. «Что ж, что ни делается, все к лучшему, — решила она наконец. — Когда ремонт закончится, Марк продолжит свои скитания, а я останусь здесь и непременно своего добьюсь».

Марк долго ворочался с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Наконец поднялся и перенес свой матрас на плоскую часть крыши над кухней; он надеялся, что легкий ночной бриз поможет ему уснуть. Но сон не шел, его по-прежнему одолевали мысли об Алексе, о том, как сложатся теперь их отношения.

Сообразив, что уже не уснет, он приподнялся и сел. Потом вдруг почувствовал жажду и, немного помедлив, решил спуститься. Выпив на кухне стакан молока, Марк осторожно открыл дверь, ведущую в сад. «Возможно, небольшая прогулка пойдет мне на пользу», — подумал он.

Марк переступил порог и вдруг заметил, как во тьме промелькнуло что-то белое. В следующее мгновение видение исчезло за ветвями деревьев. Тут послышались чьи-то шаги, и Марк замер, прислушался… А через несколько секунд он увидел Алексу, шагавшую по садовой дорожке. Заметив его, она остановилась в нерешительности; было очевидно, что для нее эта встреча — неожиданность.

Марк понимал, что ему следует повернуться и уйти в дом, но он поступил иначе — направился прямо к девушке. Алекса была в белой ночной рубашке и босиком. Ветерок ерошил ее волосы, и она то и дело поднимала руку, откидывая со лба пряди. Приблизившись к ней, Марк несколько секунд молча любовался ею — озаренная лунным светом, она казалась прекрасной богиней.

— Алекса… — прошептал он наконец. И тотчас же, шагнув к ней, прикоснулся к ее лицу. Своей красотой она напоминала греческую статую, но ничего подобного холодному мрамору в ней не было — напротив, теплая и нежная, она манила к себе, притягивала…

Алекса по-прежнему молчала, но Марк чувствовал, что она ждет, чувствовал, что ее влечет к нему так же, как его к ней.

Тут она подалась ему навстречу — и в следующее мгновение оказалась в его объятиях. Марк чувствовал дыхание Алексы — ее губы были совсем близко. И сейчас он знал, что непременно поцелует ее, не отступит, как тогда, на пляже…

Прошло еще несколько секунд, и их губы слились в поцелуе. Теперь ее руки обвивали его шею, и она все крепче к нему прижималась.

— Алекса… — Марк отстранился и пристально посмотрел ей в глаза.

В его взгляде был вопрос, и Алекса ответила ему улыбкой. Улыбка эта могла означать лишь одно: она согласна и готова на все.

Марк по-прежнему смотрел ей в глаза. Он знал, что она ждет, знал, что она хочет того же, чего хотел он, — теперь уже в этом не могло быть сомнений.

Разумеется, Марк понимал, что не имеет права воспользоваться минутной слабостью девушки, но он чувствовал, что не сможет ничего с собой поделать, чувствовал, что отступать поздно. Чуть наклонившись, Марк подхватил Алексу на руки, и ее руки тотчас же обвили его шею.

Марк быстро прошел по садовой дорожке и ударом ноги распахнул дверь, ведущую в холл и в гостиную. Алекса по-прежнему молчала и обвивала руками его шею. И она казалась невесомой — словно он нес на руках ангела.

— Ты прекрасна, Алекса, — проговорил он хриплым шепотом. — Я безумно хочу тебя…

Она тихонько вздохнула, однако промолчала.

Переступив порог спальни, Марк опустил Алексу на кровать и тотчас же впился поцелуем в ее губы. Не прерывая поцелуя, он спустил с ее плеч лямки ночной рубашки и прикоснулся к обнаженной груди девушки.

— Да, ты прекрасна, — проговорил он, прервав наконец поцелуй.

Алекса снова вздохнула. Увидев Марка в саду, она сразу же поняла, что им суждено стать любовниками. А теперь, когда этот момент приближался, она чувствовала, как в ней бушует пламя страсти, чувствовала, как по всему телу растекается жар.

Марк принялся ласкать ее груди, и эти ласки еще больше ее воспламенили. Алекса тихонько застонала и прикрыла глаза. Тут Марк стащил с нее ночную рубашку и снова стал ласкать ее. От рук его исходил нестерпимый жар, казалось, что по жилам ее растекается жидкое пламя.