Виктория тихонько застонала, еще крепче прижалась к нему и почувствовала, насколько он возбужден.

— Да, — выдохнула она и вскинула руки к его груди, ощущая ладонями, как сильно бьется его сердце.

Но вот он сжал руками ее плечи и резко оторвал от себя.

— Рорк? — удивленно прошептала она, пытливо вглядываясь в его лицо.

Его взгляд мигом остудил ее пыл. Он словно окатил Викторию холодной водой. Пристальный, немигающий взгляд, ни капли нежности или даже страсти, он просто холодно рассматривал ее.

У нее сжалось сердце. Рорк сделал это умышленно, желая показать свое превосходство. Он дал ей понять самым недвусмысленным образом, что сила на его стороне, что здесь, в его маленьком королевстве, все и вся принадлежит и подчиняется ему.

— Подлец! — прошипела она, ударив его по лицу так сильно, как только могла. Удар зацепил губы, его голова качнулась, и в углу рта показалась тонкая ниточка крови.

В следующий миг Рорк схватил ее за запястье и сжал так, что она едва удержалась от того, чтобы не застонать. Но она не собиралась сдаваться и, гордо вскинув голову, ждала, как он отреагирует. Медленно, не ослабляя хватки, свободной рукой он вынул из кармана носовой платок и провел им по губам. На белоснежной ткани расплылось красное пятно.

— И всегда вы доходите до крайностей? — спросил он спокойно-примирительно.

Она еще не успела ничего ответить, как внезапно услышала какой-то звук. Звонкий, он разнесся по дому серебряным колокольчиком. Это был голос ребенка, не понять этого было невозможно.

Виктория побледнела.

— Кто это? — прошептала она. Рорк сунул платок в карман.

— Констанция! — громко позвал он, оставив вопрос Виктории без внимания. — Констанция!

Экономка торопливо вошла в столовую с тяжелым подносом в руках.

— Я здесь, сеньор.

— Останься с мисс Гамильтон. — Он бросил на Викторию быстрый холодный взгляд. — Проследи, чтобы она съела что-нибудь.

Экономка кивнула.

— О да. Она должна есть, если хочет поправиться.

Они говорили о ней так, словно ее самой тут и не было. В другое время это бы ее задело, но сейчас не имело для нее ровным счетом никакого значения. Голос, этот детский голос! Почему он так поразил ее?..

Как только Рорк вышел из комнаты, она взглянула на Констанцию.

— Это был… это был ребенок, ведь правда?

— Да.

Ответ ничего не прояснял, а она была слишком расстроена, чтобы спросить как-то деликатнее.

— Здесь? — задала она дурацкий вопрос. — В этом доме?

— Конечно. — Констанция улыбнулась немного печально и поставила поднос. — Такое хорошенькое маленькое дитя. Разве сеньор не говорил вам о ней?

Виктория покачала головой.

— Нет. Не говорил. — Она колебалась. — А это… это его ребенок? Сеньора Кемпбелла, я имею в виду.

Женщина подняла брови.

— Конечно.

— Но… вы сказали, что он не женат.

— Я сказала, что у него нет жены, сеньорита.

— Я не понимаю.

Экономка вздохнула.

— Сеньор Рорк и его жена в разводе.

Виктория подалась вперед.

— А что произошло, Констанция?

Женщина бросила быстрый взгляд на дверь.

— Это, в общем-то, не мое дело, — сказала она, но выражение ее лица говорило о страстном желании все рассказать. Поколебавшись, она села на стул рядом с Викторией. — Как же мог существовать такой брак, — прошептала она, — когда один из супругов так холоден? Как лед. Ни чувств, ни любви в сердце.

Виктория с изумлением посмотрела на нее.

— Что вы имеете в виду?

Констанция выразительно повела плечами.

— Я имею в виду то, что говорю, сеньорита. Нет любви ни к кому — даже к этому невинному ребенку. Я никогда не видела такой — как бы это сказать? — такой пустоты в человеке. Секс, — сказала она, и ее лицо скривилось от отвращения, — это да. И умение обаять, когда нужно. Но все это фальшь, только средство для достижения своих целей. — Она вздохнула и прижала руку к груди. — Санта Мария, у меня сердце разрывается из-за этого бедного, несчастного ребенка…

— Констанция, — раздался холодный голос Рорка. Экономка побледнела, отодвинула стул и вскочила на ноги.

— Да, сеньор.

— Думаю, что у тебя есть занятия поважнее сплетен.

— Извините. Я только…

— Я знаю эти твои «только», — звенящим от гнева голосом проговорил он. — Ты «только» суешь нос в чужие дела и, похоже, делаешь это довольно часто.

— Это моя вина, — быстро сказала Виктория. — Я спросила ее.

— Если у вас есть вопросы, задавайте их мне. — Его голос был резок. — А не моей прислуге. Это ясно? — Она кивнула, и он направился к двери. Но на полпути остановился и обернулся. — Мендоса будет здесь после полудня. А до тех пор, полагаю, вам надо отдохнуть.

— Хорошо.

Он поднял брови.

— Нет возражений?

Она покачала головой.

— Никаких. Ведь выбора у меня все равно нет.

— Это первая умная вещь, которую вы сказали с тех пор, как открыли глаза сегодня утром. — Он устремил на нее холодный пристальный взгляд. — Моя прислуга в вашем распоряжении. Но я разъяснил им, что покидать этот остров вы не должны. Понятно?

Виктория кивнула и безвольно опустилась на стул, когда он вышел из комнаты. Рорк может больше не беспокоиться: она не покинет в ближайшие дни остров Пантеры.

Она должна еще выяснить, что это за ребенок, чей голос она только что слышала, не ее ли чадо. Если ее дочь живет здесь, в этом неуютном холодном доме, без матери, только с одним отцом, к тому же человеком черствым, без сердца, ничто ее не остановит.

Она заберет свою дочь с собой и уедет, и никто на свете не сможет помешать ей.

— Добрый день, сеньорита. — Констанция улыбнулась, ставя на обеденный стол на террасе блюдо с нарезанными ломтиками апельсинами, манго и бананами. — Вы выглядите отдохнувшей сегодня утром. Вам лучше?

Виктория улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Констанция. Я и вправду чувствую себя лучше.

— Вот и хорошо. — Экономка налила кофе в фарфоровую чашку и поставила перед Викторией. — Когда сеньор вернется, ему будет приятно увидеть, что вы идете на поправку.

Улыбка Виктории тут же погасла.

— Он вернется сегодня, как вы думаете?

— О да, я уверена в этом. Вечером, наверное. — Констанция смахнула со стола воображаемые крошки. — Может, хотите чего-нибудь еще?