из той самой пары, у которой праздник. С виду — обычный мужик, одет прилично, не из тех, кто сам по себе привлекает внимание. И видимо, ощущает недостаток, и таким вот образом требует. Встал из-за стола, покачивается, но требует.

— Сядь, Паша, — дёргала его за рукав джемпера жена.

— Да заткнись ты, — сообщил ей муж. — Чего это мне мясо холодное принесли? Это ж горячее блюдо, го-ря-че-е, — произнёс он по слогам. — Я это есть не буду.

Он показал на тарелку, в которой от поданного блюда оставался маленький кусочек мяса.

— Да ты уже почти всё съел, — отмахнулась жена. — И всё тебе нормально было.

— Где тут нормально, скажи? Ты тут где нормально увидела? — продолжал нагнетать обстановку мужик.

Подбежал парень-официант, который обсуживал их стол. Попытался выяснить, что происходит. Мужик вещал на весь зал про холодное мясо, его жена говорила, что всё в порядке и они уже уходят, и их можно рассчитать.

— Ты чего раскомандовалась? Куда рассчитать? Пусть заново подают, и чтоб как надо, — орал мужик. — Не твои деньги, ни копейки твоих денег тут нет, вот и заткнись! И глаза этому парню нечего строить, да? Или ты ему уже дала? Ах ты, сука, — он повернулся к жене и замахнулся на её.

Анри вздохнул, и следующая нецензурщина замерла у мужика на губах. Он запнулся на середине слова и плюхнулся обратно на диван с удивлённым выражением лица.

От входа уже быстро шёл охранник — парень лет восемнадцати.

— Что происходит? Вы чего тут? — но по нему было видно, что он вовсе не чувствует себя безусловно уверенным в том, что говорит и делает.

Отец Вольдемар уже бы в рожу дал, отметила я. И высказался о скудоумии, сквернословии и ещё о чём-нибудь подходящем.

— А ты кто вообще? Ты тоже с ними тут, да? — скандалист повернулся к супруге и выдал: — Он тоже твой хахаль, да? Ты тут с ними всеми?

Подошёл официант, принёс счёт.

Жена скандалиста взялась было за кожаную папочку, но мужик выхватил её.

— Не твои деньги, нечего тут! — открыл, посмотрел, прочитал раза три, наверное, и всё это стоя и пошатываясь, а потом выдал:

— А за холодное мясо я платить не буду, убирайте его отсюда!

И как возьмёт ту несчастную тарелку с последним кусочком, да как шваркнет её об пол! Во все стороны полетели куски фарфора и брызги соуса.

— Паша, да успокойся ты уже, хватит, поехали домой, вызываем такси, — увещевали его друзья.

Жена сидела с каменным лицом — видимо, понимала, что сейчас именно ей придётся всё это разруливать, и здесь, и потом ещё дома.

— Да пора наряд вызывать, тут ехать недалеко, быстро прибудут, — слышалось из-за соседних столиков. — Разорался тут, пьянь!

— Сам ты пьянь! — сообщил герой дня, и полез к пожилому мужчине, который пытался что-то там сказать.

Анри поднялся, подошёл к пьяному и легко взял его за плечо.

— А ты ещё кто тут? — возопил пьяный, обернувшись.

— Вы сейчас закрываете рот, молча платите за еду и за всё, что вы тут натворили, и отправляетесь восвояси, — сказал Анри. — Ваша супруга вызывает экипаж, вы садитесь с него и уезжаете. И наутро не забываете принести извинения жене и друзьям.

Тот порывался что-то сказать, разевал рот, но у него не выходило. А от входа к нам бодро шли двое в форме, один постарше, второй — молоденький совсем. По лицам было видно, что им вовсе не улыбается в субботний вечер приводить в чувство какого-то пьяницу. Пьяница, кстати, замолк, пронаблюдал, как его жена оплачивает счёт и всё то, что там вышло сверх счёта за разбитую посуду. И как приговаривает что-то вроде «раз в жизни выйдешь с ним в люди, и греха потом не оберёшься». Когда та оставила официанту в папочку крупную купюру, дёрнулся, но я её поняла — нужны были сто раз здешним сотрудникам их скандалы.

Анри увидел подошедших, и передал им мужика.

— Видимо, это вам, — сказал он с лёгким поклоном.

— Чего нам-то? Вы тут вообще кто? — нахмурился старший.

— Для вас — случайный свидетель, — покачал головой Анри.

Тем временем я тоже успела подозвать девушку, которая нас обслуживала, и рассчитаться. Та только вздохнула — мол, нечасто, но случается. Жаль, что сегодня так вышло.

А мне-то как жаль! Скотина пьяная, весь ужин испортил. Ладно бы только себе, а то вообще всем в зале.

Анри что-то объяснял полицейскому, а я добыла из гардероба нашу одежду — чтобы можно было в любой момент пойти, потому что если сейчас начнут хотеть наши паспорта для протокола — то ну их вообще.

— Этот господин помолчит и не будет вам мешать исполнять свои обязанности, — сказал Анри.

— А вы чего про обязанности-то, — заикнулся было старший полицейский.

— Ничего. Но вы же тут не просто так, верно? Вот и сделайте что-нибудь полезное, напугайте, скажем, чтоб и сейчас протрезвел от страха, и в другой раз неповадно было, — пожал плечами Анри. — На службе? На службе. Вот и вперёд.

Я уже успела испугаться, что сейчас поволокут ещё и на нас, но полицейские послушно придержали пьяницу и принялись выспрашивать, что тут вообще было, им рассказывали — официанты, друзья несчастливой пары и люди из-за соседних столиков.

— Пошли быстро, пока у нас не стали документы проверять для записи показаний, — я сунула куртку Анри в руки.

Тот куртку взял, шевельнул пальцами, и все звуки словно отдалились немного. Ого, это что, нас не видят? Хорошо бы если так.

Мы быстро вышли из зала, быстро оделись и двинули на улицу. А там, стоило зайти за угол, Анри достал из кармана мешочек, а из мешочка — кристалл. Такой доставал статский советник Афанасьев — всё равно что в прошлой жизни. И перед нами соткался овал — очень похожий на тот, что создала для нас хозяйка горы.

Переглянуться, шагнуть вперёд — и выйти в нашей прихожей.

— Ура, теперь нас точно не найдут, — выдохнула я.

— Не должны. Думаю, у вас не умеют отслеживать такие вещи.

— Ой, вряд ли, — отмахнулась я.

— Очень надеюсь, что не сделал хуже той женщине.

— Как бы оно плохо не было, она с ним почему-то живёт уже двадцать пять лет. Наверное, ей такое дело не в новинку, — вздохнула я.

Так, вечер нужно спасать. Сейчас заварим чай, достанем шоколад и мороженое. И кино какое-то найти, что ли?

И завтра очень уместно будет покинуть город, потому что… останься мы здесь, мы непременно ещё во что-нибудь вляпаемся.

15. Тревожное воскресенье

Мы стояли в зоне прилёта нашего международного аэропорта и ждали. О том, что самолёт совершил посадку, объявили некоторое время назад. Мы неспешно пошли к месту, куда привозят автобусом прилетевших, увидели там других встречающих, и я попросила Анри:

— Ты можешь сделать так, чтобы нас не было видно?

Потому что Женин затылок я впереди углядела. Молодец, приехал встретить, правильно.

— Могу, — улыбнулся Анри.

— И вообще держи меня.

Он сделал, как накануне в ресторане, звуки как будто чуть отодвинулись. И обхватил меня за плечи.

Сколько мы так простояли — не знаю, может быть, пять минут, может полчаса. Люди появились и пошли, я всё выглядывала где там Лёшка, потом углядела-таки тёмные вихры. Да, немного пришибленный после перелёта, но в целом — бодр и весел, несёт рюкзак, держит за руку девушку. Русоволосую девушку, волосы из-под шапки до плеч.

Знать не знаю, что бы я думала о той девушке, если бы жила с ней в одной реальности. Мне, конечно, хочется считать себя адекватной матерью, которая не враг своим детям, но кто его знает-то, как бы оно вышло на самом деле? Сейчас же я видела, что девушка улыбается Лёшке и смотрит на него с вниманием и заботой. Вот и хорошо. Вот и пусть.

Я стояла и хлюпала носом, и смотрела, как Женя обнимает их обоих, и как они идут получать багаж. Спины удалялись, их закрывали другие спины, я ревела.

Но что тут ещё сделаешь? Да ничего не сделаешь.

Анри обнял меня, гладил по голове, не говорил ничего. Ну да, у него тоже дети где-то там, и он о них не получает никаких известий. Пусть будут благополучны и счастливы, да?

Мы дождались, пока все разойдутся, и пошли к машине. Точнее, я вдруг обнаружила, что иду к машине одна, а Анри куда-то делся. Найдётся, да?

Нашёлся, я сидела, смотрела вперёд и тупила. И никак не могла понять, что я такое вообще и как. А он появился с двумя стаканчиками кофе и с пирожными, из приличной сетевой кофейни, возле которой мы стояли. Просто молча дал мне, и всё.

Кофе со сладким