– И что? – спросил Ахлюстин.

– И то. Зачем мы тут стараемся?

– Ты что, не понимаешь?! – заволновался Потягин.

– Нет, я-то понимаю! – саркастически хихикнула Октябрина.

Они замолчали.

– А что, собственно, тебя смущает? – вопросил Потягин через минуту. – Чем ты тут недовольна? Подумаешь, каша пластмассовая…

– Меня не каша смущает! Меня общий идиотизм ситуации смущает!

Общий идиотизм ее смущает! Да она не знакома с настоящим идиотизмом! Вот если бы она почаще смотрела в зеркало, то имела бы об этом некоторое представление. Пожалуй, мне надо будет написать по этому поводу исследование. Брошюру! «Идиотизм вечен». И на обложке фотография – Потягин в обнимку с Октябриной.

– Тут ничего удивительного, – вмешался Урбанайтес. – Это же Жуткин. Жуткин – он и есть Жуткин, что ты от него хочешь?

– Я слышал, он зарядил своего семилетнего брата в гигантскую рогатку и выстрелил ею в небо на триста метров!

– Однажды он послал себя в гробу своей учительнице, и у той случился приступ!

– Я слышал, он приклеил своего отца к потолку!

– Как-то раз он вмонтировал контроллеры в осиную семью и натравил их на участников Тур де Франс! Несколько человек упали в океан!

– Он переодевался памятником!

– Он научил Миранду Фогель ковыряться в носу языком! Он уверил ее, что так делали все египетские фараоны, и эта дура поверила!

Ну, подумаешь, выстрелил из рогатки. Вовка сам просил, увидел по стерео и ныл две недели. К тому же я им не просто так выстрелил, я повесил на него два парашюта, антигравную подушку, все было безопасно, как в бобслее.

Не в гробу я послал себя, а в футляре из-под настенных часов, она думала, там кукушка, а оттуда я выскочил. И никакого с ней припадка не случилось, просто испугалась она немножко.

Про отца вообще вранье.

А про Тур де Франс правда. Я ненавижу велосипедистов. Однажды мы реконструировали битву при Пуатье, и Магистр уже облачился в доспехи Черного Принца и воздел длань, дабы двинуть войска, и половина Ордена, наряженная англичанами, уже выстроилась в колонну, а тут эти лыжники… То есть велосипедисты. Произошло столкновение, и вся битва при Пуатье пошла к чертям.

Про памятник не комментирую.

А насчет Миранды Фогель… Ах, Урбанайтес, зря ты помянул Миранду, тебе это зачтется. Это она меня, между прочим… Ну да ладно.

– Человек состоит в Ордене Реконструкторов – этим все сказано, – закончил Потягин. – Он планомерно себя разрушает, пусть. Наше дело сейчас косить тростник…

Октябрина хихикнула.

– Что, Виталя, в глазах Лунные Карточки? – осведомилась она.

– При чем здесь Лунные Карточки? Просто мы должны доказать ему, что зла нет. При чем здесь Лунная Карта? Что ты привязалась? У тебя что, комплексы какие-то?

– Нет у меня комплексов!

– Ребята! – крикнул Урбанайтес. – Прекратите ругаться! Октябрина, ты сгущаешь…

– Вот и я говорю! – согласился Потягин. – Здесь совсем неплохо! Воздух, море, физкультура…

– Лунная Карта, – вставила Октябрина.

– А мне здесь уже надоело, – возразил Ахлюстин. – Мы попали в какую-то идиотскую ситуацию, причем сами себя в нее загнали. Вы как заставляете их работать?

– Какая разница, как их заставлять? – Урбанайтес говорил почему-то хрипло, наверное, голос потерял от крика. – Принципиальной разницы нет…

– Это тебе только кажется, – не согласился Ахлюстин. – На самом деле не все так безоблачно…

– Но дело-то идет, – возразил Потягин. – Я уже почти половину выкашиваю…

– Так у тебя же от этого мозги разъедаются! – воскликнул Ахлюстин. – Ты разве не понимаешь?!

– Да ничего у меня не разъедается, – обиделся Потягин. – Смотри.

Он что-то там продемонстрировал, не знаю, что именно, может, мозги, а потом продолжил:

– Так что тут все в порядке. Да вы что, ребята, все это всерьез, что ли, воспринимаете? Это ведь игра! Зато мы докажем этому психу!

– А ты уверен, что докажем? – спросил Ахлюстин.

– Вполне. А ты что, хочешь, чтобы наш клуб переименовали в «Дубраву»? Или в «Чугунную Дубраву»?

– Нет, не хочу. Просто не кажется тебе, что доказывать…

Они перешли на шепот, и некоторое время я ничего не слышал. Затем опять прорезалась Октябрина:

– …заставить его играть по нашим правилам!

– Вы что, не понимаете, что вы уже проиграли?! – это Ахлюстин.

А Ахлюстин, оказывается, опасный тип.

– Ладно, вы как хотите, а мне все это не нравится! – сказал Ахлюстин.

– Сдох, – усмехнулся Потягин. – Так и скажи, Ярик, что ты сдох!

– Дурак ты.

– Ну да, мы дураки, а ты один умный!

– Может, не стоит спешить?

Ай-ай-ай, Октябрина, не стоит, значит, спешить.

– Нам пару дней до Лунной Карты остается, – напомнил Урбанайтес. – Может, неделя…

– Я же говорю!

– Октябрина!

– Вы как хотите, а мне все это надоело. – Ахлюстин кашлянул. – Очень, очень надоело, мне никогда ничего так не надоедало. Я думаю, надо…

Интересно-интересно…

Ахлюстин замолчал.

– Не знаю, – сказал Урбанайтес. – Мне, конечно, тут тоже не нравится, но…

– Лунная Карта, – произнесла Октябрина зловеще.

Она решительно невыносима.

– Ты все время иронизируешь, и это понятно, – Урбанайтес был удивительно рассудителен. – Но все идет действительно более-менее спокойно, почему мы должны упускать Лунную Карту? Жуткин сядет в лужу, а мы получим карту. Какая разница, кто именно ее получит, она все равно будет у нас, в нашем клубе…

Остальные издали сразу несколько звуков. Потягин испустил звук согласия, Октябрина – звук презрения, Ахлюстин просомневался.

– Вы как хотите, но я долго терпеть не собираюсь, – сообщил Ахлюстин.

Он с хрустом поперся прямо через джунгли к своей хижине, остальные его не поддержали. Стояли, переминались с ноги на ногу. Трое.

– Может, он прав? – осторожно спросила Октябрина. – Может, и нам стоит…

– Глупо, – перебил ее Урбанайтес. – Трудностей-то, по большому счету, нет никаких…

– И времени у нас много – каникулы ведь, – добавил Потягин. – Делать-то все равно нечего, можно и здесь…

Смех. А потом звук какой-то… Кажется, она плюнула. И снова хруст веток. Октябрина отчалила. Остались Потягин и Урбанайтес.

– Вот так, – сказал Урбанайтес.