испугалась Катя. – Я не это имела в виду, честное слово… Я про то, что мы все в это не верим… Не может моя мама знать все это, – Катя примирительно обвела руками их узкое, отгороженное от мира темным дымом пространство.

Старушка замолчала, успокаиваясь. Потом усмехнулась:

– Ты говори-говори, внучка, да не заговаривайся. Края у нас суровые, люди тебя по-всякому понять могут… Да и времена нынче неспокойные. А про то, что матушка твоя к ведовству непригодная, – так о том мне не ведомо. Вижу то, что говорю. Через тебя вижу. Поживем – увидим…

У Кати снова зашумело в голове. Она так надеялась, что сейчас узнает разгадку всей этой странной истории, все решится и маму просто приведут из другой комнаты.

«Загадок стало только больше, и теперь вообще неясно, зачем я сюда попала», – мелькнуло у нее в голове.

Тишину нарушил голос Ярушки:

– Бабушка, а что, если дядюшка Стар поможет разгадать?

Старушка хмыкнула недоверчиво, но Катя, услышав, ухватилась за эту идею, как за спасательный круг.

– Вдруг и вправду поможет. А кто это?

– Это учитель мой, – ответила с готовностью Ярослава, – волхв из Аркаима, очень сведущ в книгах древних. Может, он что и встречал, – заметив, что бабушка и мать считают идею обратиться к учителю сомнительной, Ярушка стала приводить новые аргументы в ее защиту: – Ведь ты сама сказывала, что сундук этот древний-предревний, так о том в книгах древних указание должно быть!

Бабушка призадумалась. Видно, уж очень ей не хотелось привлекать к этому делу волхва.

– Дело-то семейное, – с сомнением пробормотала она, вглядываясь в облака темного тумана, наведенного Ярославой, – а он – чужая кровь.

– Бабушка! – завела было Ярослава, но Могиня глянула на нее так, что та примолкла, отвела взгляд.

– Сами управимся, – отрезала она и обернулась к Ефросинье. – Дед Елизар остался ночью за кродой приглядывать, ты же, Ефросинья, наутро домовину наполни да родне Акима, Никанора, Коловрата да Перебея передай. – Женщина кивнула в ответ. – Мне же с первой росой на дальнюю заимку надобно: ночь завтра редкая, кой-чего пособирать надо. Посоветоваться кой с кем.

– Ярушку здесь оставишь? С собой же хотела взять, – поинтересовалась Ефросинья, забрав из рук малышки Марьюшки нитки и сматывая их в аккуратный клубочек.

– Хотела взять – да не буду. Не оставлять же ей свою гостью, – при этих словах бабушки Ярослава нахмурилась, искоса глянула на Катю, но спорить не стала. Могиня поднялась из-за стола. – На том и порешим: как возвернусь с заимки, посмотрю шкатулку снова.

И, одним движением развеяв туман, вышла из светелки.

Глава 9

Портрет

Катя и Ярослава остались одни.

Ярослава зажгла оставленную Могиней свечу, плотнее закрыла ставни.

Тавда молчала, окутанная пением сверчков и тихими шорохами листвы. Вдалеке брехливо лаяла собака да перекрикивались стражники.

– Ярушка, – тихо позвала ее Катя. – А что, бабушка твоя и вправду… – она осеклась, не решаясь закончить фразу.

– Что «вправду»? – не поняла та. Катя оглянулась на дверь.

– Ведьма? – прошептала она, округлив глаза. Ярослава поправила:

– Вернее, ведунья.

– А разница есть?

– А то! Конечно, есть, – Ярослава со знанием дела расправила рукава, устроилась за столом. – Ведунья – это духовидица, дар свой от богов получает, а ведьма – от слова «ведать», знать, то есть она сама этой науке учится. Поняла ли?

Катя опасливо оглянулась на дверь.

– Да не особо.

– Ну вот гляди, – Ярослава наклонилась, почти легла грудью на стол. – Ведьма может дурное слово сказать, вред причинить, потому что знает, какое слово сказать надо. И исправить беду сможет, только ежели слово обратное знает. А ежели не знает, то все, почитай, нету спасения. А ведунье знать то слово не обязательно, ей всего лишь пожелать надобно, хорошего ли, плохого ли… и оно случается. Сила в ней такая огромная. Понимаешь теперь?

Катя поежилась:

– А бабушка твоя тоже может и плохое, и хорошее желать?

– Бабушка злого не делает. Потому как знает, как зло выглядит! – внушительно объяснила Ярослава.

– А вы не скрываете, что колдовством и магией занимаетесь? – удивилась Катя. Ярушка вопросительно вздернула брови. – Ну, понимаешь, это же странно как-то.

– Странно, что ты носишь мужские портки и не стыдишься того, – огрызнулась Ярушка.

Она резко встала и переставила свечу на сундук рядом с кроватью.

– Что странного в колдовстве? – продолжила Ярушка, вернувшись на свое место. – Обычное дело, важное и нужное. Бабушку очень уважают. Ее потому Могиней и величают. К ней из самого Тобольска приезжали князья тамошние великие да бояре, – добавила она благоговейным шепотом.

Но в следующее мгновение она задумчиво добавила:

– Но, знаешь, твоя правда, бабушка сказывала, что времена нынче ох какие неспокойные. Идешь по улице, а в спину могут и камень бросить… Боятся люди всего. И более всего того, что не понимают.

Она вышла из-за стола.

– Спать надо сбираться.

Сняла верхнее платье, аккуратно разложила его на лавке, расплела косу, вынула из волос измятую ленту и плотно намотала на деревянную катушку.

– А ты чего сидишь? Спать ложись!

– Как же мне маму найти? – с тоской прошептала Катя.

Ярослава присела на край кровати, вынула из-под подушки гребень, стала причесывать волосы.

– Слышала же: бабушка с заимки возвернется, там и решим. Пока ждать велено.

Катя пересела ближе к Ярушке, перехватила ее горячую ладонь.

– А если с мамой беда? – вздохнула Катя. – Если ждать нельзя никак?

Ярослава отложила в сторону гребень, посмотрела на огонь.

– Сами мы все равно ничего не сделаем, – и, будто спохватившись, добавила: – Спать ложись!

Быстро задула свечу и юркнула под одеяло.

Комната погрузилась во мрак, только через узкие щели ставен тонкой лентой тянулся лунный свет, едва освещая фигуру уткнувшейся в подушку Ярославы.

Катя прислушалась: из кованого сундука то и дело доносился приглушенный шум, за дверью что-то мерно шуршало, поскрипывали половицы.

Она боязливо поежилась, быстро сбросила с себя верхнее платье и забралась под одеяло, ближе к стене.

* * *

Но сон все не шел. Катя все ворочалась с боку на бок, тихонько, чтобы не разбудить Ярославу.

Та порывисто вздохнула и неожиданно приподнялась на локте.

– Угомонится сегодня этот ирод треклятый?! – бросила она кованому сундуку.

– А оно всегда здесь так?

– Что «так»?

– Ну, все скрипит, вздыхает…

Ярослава потерла друг о друга ладони, выпустив из них световой шарик размером не больше теннисного мяча.

– Всегда. Не бойся ты, через дверь ничто не зайдет, видишь, над ней пучок полыни и горлицы висит? Катя бросила испуганный взгляд на закрепленный под потолком пучок травы и кивнула.

– Ну