— Опоздал, добрый человек. Опоздал ты учиться, — сказал учитель. — Отправляйся-ка лучше домой!

Удивилась жена, что муж так быстро домой вернулся.

— Неужто уроки уже кончились? — спросила она.

— Да нет, — отвечает, — учитель меня отослал, сказал, что опоздал я в школу. Завтра надо загодя пойти.

— Вот и хорошо, отец, — обрадовалась старуха, — ничего с тобой не сделается, коли пораньше встанешь.

На другое утро пришел старик в школу на целый час раньше.

— Ну и ну! — подивился учитель. — Опять ты здесь!

— Вчера ты сказал, что я опоздал. Так нынче я на целый час раньше из дому вышел.

— Эх, любезный! Не понял ты меня. Я хотел сказать, что больно ты стар и поздно тебе в школу ходить.

Пришлось старику снова ни с чем домой вернуться. Идет — видит: на дороге большой кошелек, полный денег, валяется.

— Ну, как, отец? — спрашивает старуха, когда старик домой явился. — Неужто уроки уже кончились?

— Да нет, — ответил старик, — учитель меня домой отослал, сказал, что больно стар я для ученья. Однако не зря я в школу ходил. Глянь, какой большой кошелек нашел.

— Ой, отец! Надо кошелек старосте волостному отдать! Чужой ведь это кошелек, кто-то его ищет, мается. А может, и награду какую за находку получишь.

— Ладно! — отвечает.

Пошел он к волостному, стоит, с ноги на ногу переминается.

— Ну, чего тебе надо? — спрашивает староста.

— Да вот, — отвечает поденщик, — нашел я кошелек с деньгами и хочу их вернуть.

— Так! Когда же ты его нашел?

— Когда из школы домой возвращался.

— Вот что, добрый человек! — говорит волостной, а сам во все горло смеется. — Ты, поди, в школу сто лет назад ходил. А тогда деньги совсем другие были. Теперь они не годятся. Можешь оставить кошелек себе!

Старик было рот открыл, чтобы все старосте рассказать. Но тот его и слушать не стал.

— Проваливай! — говорит. — Надоел ты мне!

И выпихнул старика за дверь.

Делать нечего, понес тот кошелек домой.

Старику со старухой те деньги, ясное дело, пригодились. Вот радости-то было!

Умерла ли справедливость

Вот поехал он однажды на прогулку верхом и увидел большой да красивый деревенский дом. Приглянулся графу дом. Осмотрел он его со всех сторон и к двери подъезжает. А на пороге как раз крестьянин по имени Ганс — хозяин дома — стоит. Поздоровался с ним граф ласково и спрашивает:

— Добрый друг, не желаешь ли усадьбу свою продать? Я не поскуплюсь, за ценой не постою.

Крестьянин нисколько не раздумывал, тут же ответил:

— Нет, ваша милость, никакой купли-продажи у нас не выйдет! В усадьбе этой еще прадеды мои жили; хочется и мне здесь свои дни скоротать. Так что имение мое при мне останется.

Граф же ему говорит:

— Даю сроку до завтра! Поразмысли как следует.

Вскочил граф на коня и прочь ускакал. Крестьянин же покачал головой и думает: «Ничего из этого дела у графа не выйдет».

На другой день поутру, только еще заря занялась, прискакал граф к крестьянину. Сидит на коне и спрашивает:

— Ну, каково твое последнее слово?

А крестьянин отвечает:

— Я, ваша милость, от слова своего не отступлюсь. При своей усадьбе останусь, вот и весь сказ!

Разозлился граф и кричит:

— Спрашиваю еще раз: отдашь усадьбу добром? Не отдашь — на себя пеняй! Все равно она мне достанется!

Покачал крестьянин головой и говорит графу:

— Я словами не бросаюсь: усадьбу свою не продам.

Чуть не лопнул граф от ярости и ускакал прочь. Известное дело: богатый — что бык рогатый. Помчался граф прямо к сутягам-судейским; щедро их золотом одарил и велел тяжбу с крестьянином начать. Судейские-то знали, что богаче графа в округе человека нет. Стало быть, если они дело его выиграют, золото на них дождем посыплется. Потому-то и посулили они графу крестьянина уломать. А уж если не согласится добром усадьбу отдать, разорить его дотла.

Послали судейские за крестьянином служителя. Пришел крестьянин в суд, а они его спрашивают:

— Продашь усадьбу или нет?

— Нет, — твердо отвечает крестьянин.

Как его ни уламывали, он все на своем стоит.

— Придется тебе с графом тяжбу вести! — обозлились судейские.

— Ну что ж, тягаться так тягаться! — говорит крестьянин.

Все крючкотворы-судейские на стороне графа были, а за крестьянина заступиться некому. Началась тут тяжба. Крестьянина то и дело в город таскают. Денег это ему стоило уйму, и увяз он по уши в долгах. Под конец судейские решили: крестьянина со двора согнать, усадьбу у него отобрать и графу ее отдать. Осталась у крестьянина всего сотня гульденов. Как объявили ему судейские приговор, стал он их корить и говорит:

— Коли на земле справедливости никакой не осталось, то авось на небесах найдется!

Рассмеялись господа судейские, а один крестьянину отвечает:

— Справедливость и на земле и на небесах давным-давно умерла.

Промолчал крестьянин, из суда вышел и прямехонько к пастору в церковь отправился. Как увидел пастор, что давний его знакомец крестьянин идет, он ему и говорит:

— Здравствуй, Ганзль! Навестить меня пришел?

— Да, — ответил Ганс, — только дела у меня невеселые.

Поведал он пастору свою историю и кончил ее так:

— Всего-то у меня теперь сотня гульденов осталась, я их тебе отдаю. Столько у вас в городе платят, чтобы большой церковный колокол по умершему звонил. Вот тебе деньги, и давай звони скорее. Пусть колокол по Справедливости отзвонит, ведь она померла. Но, гляди, подольше звони!

Взял пастор деньги, позвал служителя, поднялись они на колокольню, зазвонили в большой колокол. И звонили куда дольше обычного. Пошли тут в городе расспросы, пересуды: кто помер да по ком так долго колокол звонит. Но никто толком не знал.

Собрался на площади народ, стал кричать:

— Почему такой звон стоит?

Нашлись люди добрые, поведали, какую несправедливость