Предвещает тяжкую муку, беду,

Предвещает голубке смерть и печали,

…ци-кют, ци-кют, ци-кют.

Взглянул Йорингель на невесту — видит: превратилась Йоринде в соловушку, поет, заливается. В тот же миг откуда ни возьмись сова прилетела. Глаза, как фонари, горят. Облетела три раза вокруг них и заухала:

— Ух, ух, ух!

И чувствует Йорингель, что с места сдвинуться не может. Словно окаменел весь — ни слезы не выронить, ни слова не вымолвить.

Тут солнце село. Полетела сова в лесные заросли. Минуты не прошло, глядь, выходит оттуда старушонка дряхлая, худая да горбатая, лицо желтое, глаза огромные, красные, нос кривой, да такой длинный, что кончиком подбородок достает. Пробормотала горбунья какие-то заклинания, схватила соловушку и унесла. А Йорингель и заступиться не смог — с места-то ему никак не сойти. Долго ли, коротко, вдруг старушонка снова объявилась. Сняла она с Йорингеля заклятье, снова смог он двигаться, и речь к нему вернулась. Упал юноша пред старухой колдуньей на колени и молит:

— Верни мне мою невесту, верни мне Йоринде!

А старуха ему в ответ:

— Не видать ее тебе как своих ушей.

Молвила так, да и прочь пошла. Кричал Йорингель, плакал, убивался, только все напрасно.

Побрел он тогда лесом куда глаза глядят и пришел в незнакомую деревню. Нанялся там овец пасти. Пас овец год, пас другой. А сам нет-нет, да к замку поближе подойдет. Только совсем близко подходить остерегался.

И вот приснилось однажды Йорингелю, что нашел он неведомый цветок. Алый как кровь, а в цветочной чашечке драгоценная жемчужина белеет. Сорвал он цветок, в старухин замок пошел, коснулся там цветком заколдованных птиц, сразу их от чар избавил, и Йоринде тоже.

Проснулся утром Йорингель, никак сна забыть не может. Стал он по горам да по долам бродить, цветок искать. Искал ровно восемь дней и на девятый на заре нашел; алый как кровь, а в цветочной чашечке — большая капля росы, такая большая, словно драгоценная жемчужина. И такая же прекрасная. Отправился с тем цветком Йорингель к замку. Подошел к самым воротам, коснулся их цветком. Ворота и распахнулись. Вошел юноша во двор, стал прислушиваться — не раздастся ли где птичье пение. Вдруг слышит: кто-то в замке поет.

Вошел Йорингель в замок, бродит повсюду, невесту ищет. Нашел он наконец комнату, где старуха птиц держала. Видит — ходит колдунья от одной клетки к другой и птиц кормит. Немалая работа! Шутка ли — семь тысяч птиц накормить! Увидала старуха колдунья юношу, разгневалась, но подойти к нему не может — цветок не дает.

Стал Йорингель по комнате ходить, клетки с птицами разглядывать, невесту-соловушку искать.

А как же ее найдешь, когда соловьев в клетках сотни. Приглядывался юноша к птицам в клетках, приглядывался и заметил вдруг, что старуха украдкой одну клетку с птицей взяла и потихоньку с ней к дверям заковыляла. Подскочил Йорингель к старухе. Смотрит — соловушка в клетке сидит. Коснулся он цветком сперва клетки, потом колдуньи; и мигом перед ним его невеста предстала. Краше прежнего во сто крат. Бросилась Йоринде к жениху, рада-радешенька!

А у старухи язык отнялся, онемела она и силу волшебную потеряла.

Коснулся тогда Йорингель всех других клеток цветком. Превратились птицы в прекрасных девушек, какими раньше были. Благодарят все Йорингеля, в пояс кланяются. Разбежались девушки из замка по домам, к родителям своим.

Йорингель с Йоринде тоже домой пошли. Сыграли они свадьбу и жили потом долго да счастливо.

Шлараффия — страна дураков

Дома́ в той стране вместо крыш пирогами с черникой покрыты, двери из медовых пряников да коврижек, стены — из жареной свинины. Окружены дома изгородью, а изгородь из жареных колбас сплетена. Колодцы все медом и соком сладким наполнены. Знай только рот подставляй!

На березах да ивах свежие булочки растут, под деревьями молочные ручьи звенят. Как упадут булочки в ручьи, так сами по себе в молоке и размокают. То-то радости детям их в ручье ловить, самим жевать и птиц кормить!

— Эй, Гретль! Эй, Гензль! Хотите в сказочную страну? Ну, тогда поехали! Только как туда прибудете, бегите к ручью с булочками! Да не забудьте с собой поварешки взять — молоко черпать.

Рыбы в Шлараффии — видимо-невидимо. И рыба та уже печеная или вареная у самого берега плавает. Можно сказать, сама в руки плывет. Знай только не зевай! Даже если ты лентяй, лежебока, бездельник, одним словом — шларафф заправдашний, и тогда не пропадешь! Стоит тебе закричать:

— Сюда! Сюда!

Глядь, рыба уже из воды выпрыгивает, по берегу разгуливает и сама прямо в руки лезет. Даже нагибаться за ней не надо. Ей-ей! Не вру! Птицы там тоже жареные летают — гуси, утки, куры, индюшки да голуби. Кому трудно руку за ними протянуть, тому они прямиком в рот летят. Повсюду, куда ни глянешь, поросята жареные так и бегают. А в румяной корочке острый нож наготове торчит. Приглянется кому лакомый кусочек — тут же можно его отведать. Грибы там прямо во рту растут…

Сыры в Шлараффии повсюду точно кочки торчат, большие, маленькие, какие хочешь!

Камни там и не камни вовсе, а сплошь пирожки с мясом да с яблоками. Знай ешь да облизывайся. Когда снег идет, то вместо снежинок сахарная пудра сыплется. Когда град, вместо градин куски пиленого сахара вперемежку с финиками, изюмом и миндалем падают.

Деньги в Шлараффии можно с деревьев, словно зрелые каштаны, стряхивать. Каждый, ясное дело, себе самые крупные монеты стряхивает, а мелочь… пусть другим остается.

Есть в той стране дремучие леса. И растут там на деревьях да на кустах камзолы, плащи, штаны, жилеты, какие только захочешь: черные, изумрудные, желтые, лазурные, алые. Такие они красивые! Кому новая одежда понадобится, тот в лес идет, платье себе по вкусу выбирает. На осинах и