старается держать себя в узде. Было бы безумием не почувствовать боль от слов, сказанных братом. О том, что Вик никому не доверяет, даже мне. Но это не значит, что я не понимаю. Чёрт возьми, я многое понимаю, и меня бы потрясло, отдай он за меня сердце и жизнь. Вот это было бы безумием. Пара мы или нет, существующая связь или нет; отношения работают в обоих направлениях и требуют усилий для поддержания. Ничто в жизни не даётся легко и не приходит без последствий. Но вы открываете глаза, чтобы увидеть, с чем сталкиваетесь. Соберись, сделай вдох и иди вперёд, ищи свой путь и преимущества, которые даёт жизнь. И прямо сейчас Вик делает именно это — собирается с силами.

Я проскальзываю под простыни, не сводя взгляда с Вика. В этот момент я чувствую, будто всё остановилось. Я смотрю на беспорядок и не отличаю орла от решки, и хочу это всё забыть. И меня от этого тошнит.

— Иди сюда, — рявкаю я, заставляя Вика открыть глаза и встретиться со мной взглядом. — Раздевайся и ложись со мной в постель. Мне чертовски холодно, и я хочу, чтобы меня обняли.

Ого. Довольно резкое заявление, но… да, ладно. Вик — большой, красивый, мускулистый демон и временами мудак, но он весь мой, и, как я уже говорила, я хочу всё преодолеть и двигаться вперёд. Решать проблемы можно множеством способов. Обсудить всё, обратить за помощью или просто уйти, чтобы либо решить проблему в другой момент времени, либо иметь время взглянуть на вещи в перспективе и обмозговать их.

— Что? — хрипит он, будто не может поверить в то, что я только что сказала.

Я ухмыляюсь и повторяю самую важную деталь:

— Раздевайся.

Он сглатывает и хрипло говорит:

— Эту часть я понял.

Я больше ничего не говорю, только хлопаю по матрасу рядом с собой. Он скидывает одежду, забирается под простыни и притягивает меня к себе. Мы оба удовлетворённо вздыхаем, и хотя обнажены — наши тела прижимаются друг к другу, — в этом моменте нет ничего сексуального. Есть только близость и комфорт — то в чём мы нуждаемся и что получаем друг от друга. Именно в этом мы обретаем безмятежность и погружаемся в сон. Я просыпаюсь от жажды и ухитряюсь выскользнуть из постели. Стоит заметить, что это не просто, как кажется, когда на тебе лежит огромная рука. Я на цыпочках выхожу из комнаты после того, как надеваю шёлковый жёлтый комбинезон.

Я слышу голоса из кухни, и когда вхожу, смутно замечаю семерых парней за кухонным столом. Единственное, о чём я думаю — достать бутылку воды из холодильника, поэтому иду прямо вперёд, ныряю внутрь, открываю бутылку и выпиваю половину. Глубоко вздохнув, я закрываю бутылку и только тогда оглядываюсь. Теперь у меня в горле сухо, как в пустыне, потому что я смотрю на семь пар зелёных глаз. Не просто зелёные глаза, а целиком зелёные ямы. Ярко-зелёная склера может указывать только на одно. Все они работают на Вапулу.

Мне удаётся сохранять хладнокровие, и я открываю крышку бутылки, которую держу в руках, допивая, прежде чем выбросить пустую бутылку в мусорную корзину.

— Ребята, вы не возражаете, если я возьму ещё две бутылки? — небрежно спрашиваю я и, даже не дожидаясь ответа, снова открываю холодильник, чтобы достать две бутылки.

— Из-за президента сушняк, секси? В горле пересохло? — говорит парень, которого, как я помню, Вик называла Тавасом.

Я скалюсь и поднимаю обе бутылки.

— Ну, ты понимаешь.

И это сигнал, что пора убираться. Срань господня, это плохо. Я почти натыкаюсь на Фаррелла, и когда отступаю и смотрю на него… меня на секунду охватывает ненависть к себе. Я вижу, что его склера тоже ярко-зелёная. Почему я решила, что это хорошая идея? А если серьёзно, это всё последствия или все работают с Вапулой?

— Пропусти даму, Фаррелл, — раздаётся голос из-за спины Фаррелла.

Фаррелл отходит, и я смотрю в нормальные глаза.

— Пошёл ты, Хаттон, — огрызается Фаррелл, понижая голос и бормоча себе под нос, идёт на кухню: — Я думал, у ублюдка есть дела важнее, чем вмешиваться в мои.

«Иди, играй со своими друзьями-демонами, пока ещё можешь», — думаю я, но сердце бешено колотится. Я переключаю внимание на Хаттона.

— Спасибо, я это ценю, — честно говорю я, хотя от парня у меня мурашки по коже.

Парень с вьющимися тёмными волосами одаривает меня волчьей ухмылкой, от которой я начинаю сомневаться в добрых словах, когда он кивает и тоже направляется на кухню. Всё во мне хочет помешать Хаттону пойти на кухню, но ничего не могу сказать или сделать. С этим должен справиться Вик… и это плохо и ужасно. Честно говоря, я думала, что их будет один или два, но из девяти байкеров, которых я встретила, восемь помечены зелёным, что свидетельствовало о том, что они работают с Вапулой. Восемь!

С налитыми свинцом ногами я медленно добираюсь до комнаты. Запираю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной. Я поднимаю лицо к потолку, закрываю глаза и на мгновение перевариваю то, что только что произошло.

— Что случилось? — Сонный голос Вика наполняет комнату.

Его вопрос заставляет меня фыркнуть, прежде чем я простонала:

— С чего начать? У тебя есть ручка и рулон туалетной бумаги? Потому что думаю, список будет чертовски длинным

В следующее мгновение он обхватывает ладонями моё лицо, беспокойство отражается в его чертах, а я смотрю ему в глаза. Даже если он на мгновение заколебался, когда его брат обвинил его в отсутствии доверия, я знаю, что этот мужчина сделал бы всё ради моей защиты. Это знание смотрит прямо на меня, когда я заглядываю в глубину его души, ясно видимую в его глазах. Есть полное обожание, есть страх, что мне причинят боль, есть всё, что мне дорого, и этого хватило придать мне сил, отдать ему всё взамен.

Я склоняюсь к его прикосновению.

— У нас просто огромная проблема, и это касается не только Вапулы.

— Что случилось? Расскажи, — требует он.

— Я пошла на кухню, попить и встретила девять байкеров. На восьми из них была зелёная метка. На восьми, Вик. И это только те, кого я встретила, кто знает, сколько ещё работает с Вапулой. Это бессмысленно. — Гнев почти захлёстывает меня, потому что всё так ужасно. Когда внутри так много крыс, начинаешь задумываться, почему они ещё не убили Вика и не захватили власть. Я имею в виду… разве это не проще, чем залечь на дно? Это