корреляция с манерой речи: деревенские говорили на архаичном, «аки-паки» языке. А чиновники и аристократы — на практически современном… Ну скажем так, понятно, что язык был какой-то другой, мне непонятный, но понятный Михолапу. И, просто в построении предложений, манере речи и ряде прочих моментов — лично мне будет с городскими, а тем более столичными, комфортнее.

В общем, ощущение «беспробудного кромешья» начинало отпускать, а я стал умеренно радоваться: жив, здоров, с какими-никакими, но перспективами. Конечно, дома бы лучше… ну точнее свалил бы я, зная всё, из этого «дома» — как-то жить хочется, но домой именно на старушку-Землю. Но выбора мне никто не предлагал, а результат автоматной очереди в организм мог бы быть ГОРАЗДО хуже.

Пейзажи вокруг постепенно менялись с непролазно-лесистого на лесостепь, появлялись распаханные поля, даже деревеньки какие-то в отдалении. Которые я, спасибо медвеглазости, ни черта не мог разглядеть — только абрисы, вращая башкой, как припадочный. Вот с этим — точно надо что-то делать, так жить нельзя. Возможно — очки помогут или ещё что-то такое…

На этом месте меня, бредущего через лесок, остановил совершенно дикий, явно человеческий, но полный всяких негативных эмоций визг. Даже не понять, мужской или женский, но ТАК «в шутку» или по мелочи не кричат, это точно. Я остановился, поводил носом, прислушался, даже принюхался, не без иронии отметив, что морда лица перестаёт быть «лица», становясь просто мордой. Но нюх ни черта не помог — ветерок дул мне в спину, а крик был спереди. А вот слух принёс какие-то отдалённые лопотания-гудения, постукивания. В общем — толком не поймёшь, но одну особенность слуха, точнее мозга… да чёрт знает чего, но беролака, понял: фоновые шумы леса, которые были куда громче отдалённых звуков, это «чёрт знает что» беролака успешно фильтровало.

И… а делать мне что? С одной стороны, я — не придурок в красных трусах поверх синих колгот. И вообще — своя шкура ближе к телу и делу. Но, с другой стороны, я и сволота не самая последняя, ну и если у кого-то совсем беда, а мне помочь будет не слишком опасно и сложно — можно и помочь. И даже поиметь чего-нибудь полезного, возможно… Вот только ТАКОЙ визг от ерунды не издают. И звуки издаёт не один человек, так что непонятно.

— Так, хорош фигнёй страдать. Может, там пейзане криволапые какого-нибудь полезного типа пинают, — сам себе сообщил я. — Вряд ли, но проверить надо.

А если там что-то реально опасное — так посмотрю аккуратно из леса, да в него же и спрячусь. Так что постарался я стать максимально тихим и аккуратным, что привело чуть ли не к полной медведефикации всего меня. При этом, хотя я стал раза в два помассивнее и объёмнее себя-человека, парусиновые шмотки на мне не порвались. Стали в обтяжку, но запас прочности явно был. То есть «руками женщин Потапычей» не только из каких-то суеверных соображений, но из магического практицизма. И, если я обёртку буду менять, как намеревался — надо этот момент учесть. А, возможно, не стоит менять вообще, если такого полезного функционала в обновке не будет. Разве что-то «парадно-редко одеваемое», в качестве «другого костюма». Как-то в парусиновом шмотье лучше, чем в лопнувшем на лоскуты камзоле-сюртуке.

В общем, я аккуратно крался в метрах пяти от дороги, на удивление беззвучно. Как-то, раньше думал, что медведя по лесу топают в стиле «кто не спрятался, я не виноват!» — но оказалось, вполне себе скрытная зверюга, даже в сапогах. И вариант «хрен подберусь», на который я если не рассчитывал, то учитывал — не сыграл. Звуки, по мере моего подкрадывания, явно указывали на то, что местный криминалитет занят профессиональной деятельностью. Вопрос «становиться ли очевидцем» встал по новой, но посмотреть — не охреневать в атаке, так что пошуршал я дальше…

И упал на землю, злобно зашипев: в меня самым что ни на есть хамским образом вогнали стрелу или болт! И мне ЧЕРТОВСКИ повезло, что не в сердце — деревянный штырь с наконечником пробил лопатку и оказался в грудине. И, помимо осознавания собственной недальновидности — ну, понятно же, что бандитствующие личности оставят наблюдателей вдоль дороги, а раз в лесу — то на деревьях, я начал совершенно неконтролируемо звереть. Не бешенством, а холодной яростью, требующей покусившегося убить. И поступить так с его подельниками, да и вообще при любой попытки меня пристукнуть. Потому что достали, уроды!

Правда, варианты действия были диаметрально противоположные, и чёрт знает, какие. Просто я, как понятно, лежал и изображал из себя дохлый труп: ножками не сучил, не дёргался и даже дышал не слишком часто: в чём мне пробивший лёгкое штырь немало помог, внушая серьёзные опасения… ну и небеспочвенные надежды на оборотнические способоности. Просто плоть сама (хоть и чертовски небыстро и неприятно) выталкивала из меня стрелу. Ну а от крови в лёгких я откашляюсь, благо её не так много — тоже остановилась. Но для этого надо выжить, и были два варианта непосредственных действий:

Первый — валяться так же, примерно через полминуты тело даже без внешних изменений станет чертовски быстрым и сильным. Где стрелок — я примерно понял, а попасть он вряд ли попадёт, скорость у меня ого-го. Но риск — может стрельнуть «контрольным».

Второй — рвануть с места уже сейчас, уходя из под прицела. Всем хорош, кроме одного: я не знаю, что у урода на дереве, самострел или лук. И шансы пятьдесят на пятьдесят — арбалетчик сейчас перезаряжает свою рогатку, выстрелить не успеет, а я обернусь на бегу. Но если лучник — то он меня, сссскотина, нашпигует стрелами на бегу — эти сволочи омерзительно быстро стреляли.

В итоге, как нормальный человек, решил рискнуть и полежать. Умирать усталым было не менее вероятно, да ещё и совершенно по-дурацки. И вдруг я почувствовал некими фибрами и недрами Потапа, медведя-тотема. Последний был осязаемо недоволен, исходил эмоциями в стиле: «Ну шо, опять⁈ Да дайте мне поспать-то, в конце концов!» Но, при этом, и некоторой тревогой — якорь в материальном мире в моей физиономии этой туше был явно нужен и важен. Чёрт знает, зачем, если он постоянно дрыхнет… Хотя, возможно, видит сны про меня — не самый невероятный вариант. Ну и будучи заинтересован, он произвёл некое… действие, усилие.